Мария Метлицкая - Фиалки на десерт (сборник)

Друзья здесь, конечно, есть. Но у всех своя жизнь и много работы. Встречаются, да, но – редко. И вообще – им с Митей никто не нужен.

– Это я заметила, – тихо сказала я.

Женевьев вздрогнула, покраснела и испуганно посмотрела на меня.

– Вы меня простите! Я видела тогда, что вам не нравлюсь! Я и сама себе не нравилась, если честно! И еще понимала – я для вас враг. Сына увожу. Вы меня заранее не любили, я понимаю. Никто меня не любил, кроме Митьки! – Женевьев расплакалась и отвернулась.

Я обняла ее.

– Ну-ну, девочка! Сейчас все хорошо! У тебя есть муж. Есть семья – он и я! И даже бабушка с дедушкой! Правда, далеко, но все же есть! О каком одиночестве ты говоришь? Вон сколько нас! А потом, даст бог, и ребеночек появится! Знаешь, какое счастье родить малыша?

Уложила ее спать, укрыла и пошла к себе на диван. Реветь.

Назавтра Женевьев уговаривала меня погулять – все же Париж! Но я отказалась:

– Париж твой никуда от меня не денется! Что он, в последний раз, твой Париж? А сейчас я буду с тобой! Я для чего приехала? Вас повидать и за тобой поухаживать. Или я не свекровь? – улыбнулась я.

Митька, смущенный и встревоженный, появился через пять дней. Обнял меня и сразу бросился к Женевьев. Я деликатно прикрыла дверь в спальню и включила телевизор.

Конечно, «прихватили» немного Парижа – уже вместе с Митькой. Легкая обзорная экскурсия – для создания впечатления. Прошлись по Елисейским, пробежались по Лувру. Посмотрели на базилику Сакре-Кёр, сердце замерло от восторга! Ну а потом шиканули – отправились в кофейню Лядюре. Митька сказал, что кафе замечательное, место знаковое. Лицо Парижа. Его обожают все парижане. Ох, только бы столик нашелся! Повезло. Столик нашелся. Дорого? Да. Но оно того стоит! Все оказалось правдой: прекрасные интерьеры, замечательный кофе и необыкновенный десерт – засахаренные фиалки. Нежные, хрупкие фиолетовые цветы со сладкими лепестками. Фиалки на десерт… Странно и необычно! Но ведь красиво, правда? И романтично. Такое может быть только в Париже! В общем, впечатление создалось. Я вкусила Парижа.

За столиком в кафе Митька взял мою руку.

– Я так скучал, мам! Честное слово!

Я потрепала его по щеке, чтобы не разреветься.

Но мы торопились домой, к Женевьев.

В последний вечер перед моим отъездом закатили прощальный ужин – всякие роскошества в виде паштетов, изысканных сыров – «Мам, ты хоть попробуй!», – фаршированной утки и пирожных – и вправду божественно!

К этому прилагалась и бутылка сухого вина – какой Париж без вина?

С Женевьев обнялись на прощание. Обе зашмыгали носами и все не могли расцепиться.

В аэропорту Митька обнял меня и, опустив глаза, тихо сказал:

– Ты прости нас, мам! Мы стеснялись. Квартирки нашей – ну, ты сама все видела. То я был без работы, то Женевьев. Копейки считали. А хотели, чтобы ты… Чтобы все тебе показать! Удивить тебя и обрадовать, эх. Все-таки Франция, Париж!

– Глупый ты мой! Удивить! Да разве это мне надо?

И обнялись крепко-крепко.

А в самолете я уснула – только там поняла, как устала. И еще поняла, что теперь у меня все хорошо. Весь полет проспала. Обед пропустила, удалось выпить лишь чашку кофе – и то хорошо.

Вышла в зал прилета и услышала писк эсэмэски.

Богомолов.

«Ты – дома? Я приехал. Можем встретиться?»

«А вот здесь мы еще подумаем!» – усмехнулась я и сунула телефон в карман.

На улице, как будто нехотя, расходились, раздвигались ленивые тучи и медленно, словно смущаясь, выкатывалось застенчивое белесое солнце.

Жизнь, будь она неладна, снова подбрасывала сюрпризы.

Леля заметила точную закономерность – черная полоса в ее жизни неизбежно наступала после белой. В этом смысле жизнь ее была похожа на зебру, только белая полоса была значительно уже черной. Пропорции не соблюдались.

«Это и есть, Лелька, жизнь», – говорил, вздыхая, дед. Со временем, после того как сошла первая молодая спесь и упорная вера в справедливость, она, конечно, с этим смирилась – се ля ви, ничего не поделаешь!

После сорока про справедливость не заикалась – смешно. Поняла: главная мудрость – уметь принимать то, что есть. Пусть даже это «то» совершенно не нравилось.

Ну и работа ее, точнее бизнес, справедливости не предполагала совсем.

Она часто думала, что ей еще повезло. Если оглянуться – сколько одиноких, больных, бедных, несчастных. А у нее? Любимый муж. Это раз. Дочь – это два. Здоровье – три. И еще достаток. А то, что почти постоянно приходилось сражаться и преодолевать – так это ж нормально! Как же без этого?