Ирина Кедрова - Жизненный круг

Так в семью вошел новый человек. Трудно Нюре признать эту девушку: слишком независима и чересчур самостоятельна. «Мы такими не были, – протестует она в мыслях против каждого Милкиного поступка, – мы скромнее были». Не нравится ей, что присвоила Мила себе имя ее умершей дочери, да отказалась от красивого звучания «Людочка». Все в ней не нравится: и как легко она сдружилась с детьми сына, и как по-доброму присматривается к ней Татьяна, и даже Гена защищает ее перед матерью, говорит: «Мамуля, пойми: время сейчас другое, и молодежь другая». Она бы и поняла, если бы эта Мила не в ее доме жила, не к ее внуку приехала.

Вот что самое главное: не могла Нюра согласиться с тем, что ее Женечка, мальчик родной, ею выпестованный, кого-то полюбит сильнее, чем ее. «Надо же, первый раз вздрогнул, когда она его за руку взяла, – ревниво думала Нюра. – А как же я? Я ему всю жизнь отдала, около него ночами сидела, силы небесные молила. Почему же не к моей руке он потянулся?». И не нравится Нюре, что эта девушка заправляет в доме: убирает, готовит, в магазины ходит. Даже работать устроилась: почту по утрам разносит, чтобы в тягость не быть. От того еще больше злится Нюра: раз работает – значит, насовсем останется. Только хочет ли этого Женя? Он-то все недвижим лежит. Молчала Нюра, копила свое несогласие, и однажды не выдержала.

– Ты бы, Мила, домой ехала. Может, родители в тебе нуждаются? – начала она серьезный разговор.

– Ну что вы, баба Нюра? Я здесь нужна. Вчера Гена сказал, что из меня медсестра хорошая получится: Женю выхожу и пойду работать в больницу.

– Что-то ты его Геной зовешь? Он много тебя старше, уважаемый человек. Чай, не приятели?

– Не знаю, Женя так называл, говорил: у меня дядька замечательный, за отца мне. Кстати, а почему отец Женин не приезжает?

– Нечего ему тут делать. Он и в здоровье сына не жаловал, а теперь и вовсе мы ему не нужны.

– А я уверена, что Жене отца увидеть надо. Давайте позвоним, скажем, что сын его тяжело ранен.

– Ишь ты, скорая какая: не успела приехать, а уж раскомандовалась.

Мила пожала плечами и ушла в Женину комнату. Долго оттуда не выходила. И Нюра туда не ходила: не хотелось ей при Жене разговор неприятный вести. Честно признаться, Мила хорошей сиделкой была. Таня все реже навещала, на работу вернулась. Разве могла бы Нюра одна ухаживать за внуком: помыть, накормить, постель перестелить, уколы сделать? Соседки подсмеиваются: «Гдей-то ты, Нюра, бесплатную сиделку отыскала? Нынче хорошая сиделка дорого стоит, а твоя еще и подрабатывает». Если Мила уедет, кто за Женей смотреть станет? И самой Нюре помощь нужна: глаза-то совсем не видят, в руках прежней уверенности нет, память никудышная, постоянно подводит. И все равно Нюра не согласна с новой жиличкой. А жиличка эта дозвонилась до Дмитрия, и тот приехал.

– Что ж вы, Анна Васильевна, не сообщили? – укорил ее.

– Да я, милый, и думать про тебя забыла. Просила ведь – помоги, а ты отвернулся, – отпарировала Нюра.

– Ладно, Анна Васильевна, Жене сейчас мир нужен, в войне он уж побывал. В чем помочь теперь?

– Не нужно нам от тебя, Митя, ничего.

– Да как же не нужно? – вступила в разговор Мила. – Очень даже нужно. Во-первых, деньги большие на лекарства нужны. А еще надо с документами Жениными разобраться. Я ходила в военкомат, только меня там слушать не хотят. Вы, говорят, ему никто.

– А что с документами?

– Когда Женю из госпиталя забирали, не заметили, что в выписной справке год рождения нечетко указан: то ли восемьдесят третий, то ли восемьдесят второй. А ему теперь пособие не оформляют. Капитан говорит: «Принесете правильно заполненные бумаги, будем разговаривать». Мы уж и в госпиталь, и в часть писали, нет ответа. Видно, ехать надо. А еще надо, чтобы Женя чувствовал: мы все его любим, все рядом с ним. Приезжайте к нам почаще.

Вот уж, вредная какая! Знает, что Нюра не любит Дмитрия, а в дом его зовет. И ведь не в свой дом. Вечером опять у них состоялся неприятный разговор.

– Ты, Мила, не больно тут распоряжайся. Нечего Дмитрию к нам ездить, – недовольно бурчала Нюра.

– Баба Нюра, как вы не понимаете, у них ведь кровь одна? Им в беде рядом быть нужно.

– У тебя тоже кровь с Жениной одна? – резко оборвала Нюра, готовая к решительному бою.

– Зачем же так? – Мила закрылась руками как от удара, но потом выпрямилась и твердо произнесла, – выходим Женю, и я уеду, раз вы не хотите. А сейчас не мешайте.

– Я мешаю? Ну, ты, девка, заговорилась. Я с ним с первого дня. Он – моя кровиночка. А ты кто?