Филипп Ванденберг - Гладиатор

– Каждый мой бой, – возразил Вителлий, – это риск для него. Шансы на победу у противников всегда примерно равны.

– Не думаю, что Ферорас взялся бы за дело, дающее ему лишь равные шансы на успех. Я уверена, что он обеспечит тебе такую подготовку и такой подбор противников, которые превратят схватки в чистую формальность.

– Но ведь играми руководит император или один из его эдилов, и пары подбираются либо ими, либо определяются жребием…

– У Ферораса есть лишь одно твердое убеждение. И оно гласит, что каждого человека можно купить. Он полагает, что купить можно даже императора – надо только предложить ему соответствующую сумму. Во всяком случае, я уверена, что первым человеком, сумевшим подкупить римского императора, будет Ферорас. Он купил себе римское гражданство, хотя о том, что мы иудеи, знает в городе каждый. И если бы ты не принял его приглашение добровольно, он, наверное, просто купил бы всю школу вместе с гладиаторами, – засмеялась Мариамна.

– Ферорас сказал, что это ты пожелала видеть меня…

– Да, это так. Точнее говоря, моя дочь Тертулла, рассказав о твоей судьбе, заметила, что с таким необычным человеком следовало бы познакомиться. Почему бы и нет, ответила я и передала наше пожелание Ферорасу. Через пару дней ты появился у нас в Тибуре.

– Потому что мне нужны были деньги…

– В этом нет ничего постыдного. Если бы всем, у кого есть долги, велели раздеться, чуть ли не весь Рим, за исключением разве что рабов, ходил бы нагишом. Даже божественный Цезарь к концу своего преторства имел семьдесят два миллиона сестерциев долга.

– Но мне деньги нужны были для постыдной цели.

Мариамна вопросительно посмотрела на юношу. Покачав головой, он в отчаянии опустил глаза. Уже через несколько мгновений он, однако, не выдержал и рассказал гостье о том, как волей судьбы спас жрицу Весты, как в упоении только что одержанной победой ответил на чувства шестнадцатилетней девушки, как, занимаясь любовью, они были застигнуты Манлием и стали жертвами гнусного вымогательства.

С минуту Мариамна молчала, а затем встала, подошла к высокому окну, выходившему в благоухающий сад, и спросила:

– Зачем ты это сделал?

– Я забылся, – честно ответил Вителлий. – Я знаю, что не должен был так поступать. Тогда я был, однако, словно в чаду, и эта жрица была так похожа на девушку, которую я очень любил…

– Что случилось с этой девушкой? – перебила его Мариамна.

– Она была еврейкой, и ее выслали из Рима. Она оказалась одной из тех несчастных, кому не удалось найти убежище и которые не в состоянии были подкупить чиновников. Я был в Остии, когда ее судно уходило в море.

– Куда ее отправили?

– Это известно одним лишь богам. Евреев вывозили из Рима на торговых судах. По слухам, большая часть этих судов затонула. Вероятно, она погибла, и, может быть, ее труп лежит где-то, выброшенный на берег чужой страны.

Мариамна обернулась и посмотрела Вителлию в глаза.

– Ты очень любишь эту девушку?

– Да. Я отдал бы за нее свою жизнь.

– И ты умеешь молчать?

– Пусть отрежут мне язык, если я выдам хоть какую-то доверенную тобой тайну.

– Хорошо, – кивнула Мариамна и совсем тихо заговорила: – Тебе следует знать, что римский торговый флот вовсе не пошел на дно. Нептун никогда еще так не благоприятствовал Меркурию, как в этом году. Корабли, которые так и не вернулись, не лежат на дне, а были захвачены евреями и уведены в различные гавани. Ожидавшие их там торговцы-иудеи позаботились о том, чтобы каждый из прибывших сумел добраться до Палестины, а затем переделали и перекрасили эти суда заново. Это было проделано с сотней судов.

Вителлий с изумлением выслушал рассказ Мариамны.

– Откуда тебе все это известно? – спросил он недоверчиво. Мариамна не ответила. – Я понимаю, – кивнул Вителлий, – Ферорас…

– Да, – проговорила гостья. – Ферорас подкупил следивших за посадкой надзирателей, и они позволили пронести на борт оружие.

– Но почему он это сделал?

– Его собственный флот не был полностью загружен. Императорские суда перехватывали у него самые выгодные заказы. Теперь уже не перехватывают.

– Клянусь Меркурием, покровителем торговли! В этом деле никто в Риме Ферорасу и в подметки не годится.

Мариамна с горечью улыбнулась, и Вителлий вновь осознал, как волнующе чувственны ее красивые губы.

– Деньги – вот истинная супруга Ферораса, только их он и любит по-настоящему. Если бы другие сделки не были намного выгоднее, он и меня, я уверена, сумел бы выгодно продать.