Филипп Ванденберг - Гладиатор

– Чушь! – рассмеялся Вергилиан, и все пятеро проводили взглядами обнаженных красавиц, исчезавших за обрамляющими вход колоннами.

Сульпиций Руфус, до сих пор интересовавшийся разговором заметно меньше, чем обнаженными женскими телами, откашлялся, а затем недовольно произнес:

– Если мы собрались здесь, чтобы обсуждать какого-то поэта, я чувствую себя не совсем на месте.

– Я тоже, – присоединился к нему Кальпурний. – Я уж не говорю о том, что все эти голые бабы не годятся Мессалине и в подметки.

– Кто из вас в последнее время видел Мессалину? – спросил Прокул. Ответа не последовало. В конце концов Прокул сам нарушил молчание: – Сам я, ваш телохранитель и ближайшее доверенное лицо, могу сообщить следующее. Она обращается ко мне только при необходимости и не говорит ничего, что выходило бы за рамки моих служебных обязанностей.

– К нам в Ludus magnus она тоже не заглядывает, – заметил Руфус, – хотя и доверила моей опеке Вителлия, своего нового любимчика. Мы все знаем, однако, что Мессалина умеет быть твердой, как мрамор из лунийских каменоломен.

– Трудно винить ее, – с оттенком печали в голосе произнес Вергилиан. – Вот уже полдесятка лет она делит с каждым из нас свое ложе, доставляет нам величайшие любовные утехи, помогает во всех наших делах и требует взамен лишь одного – чтобы мы устранили императора. Каждый, однако, из нас пятерых прячется за чужие спины, потому что боится риска оказаться единственным, кто…

Сульпиций Руфус перебил его:

– Если мы будем продолжать в том же духе, старик Клавдий преспокойно умрет своей смертью. Тогда мы навеки потеряем благосклонность Мессалины.

– Сейчас в любовниках у нее Гай Силий, – заметил Тит Прокул.

– Это не тот Силий, который женат на Юнии? – спросил Вергилиан.

– Тот самый, – ответил Прокул. – Юния – прелестная женщина из аристократической семьи. Тот, однако, кто встретил на своем пути Мессалину, забывает о любой, пусть даже прекрасной, как богиня, женщине.

– Мессалина и есть богиня! – Голос Кальпурния прозвучал почти благоговейно. – За Руфусом стоят больше сотни искусных в любом виде боя гладиаторов. Прокул, будучи начальником почетной стражи, имеет в любое время доступ в императорский дворец на Палатине. Вергилиан как сенатор часто встречается с императором. Трогус – один из телохранителей Клавдия, один из немногих, кто имеет право носить оружие в присутствии императора, а мне подчиняется римская пожарная стража, то есть не меньше семи тысяч человек. Клянусь Юпитером и его спутником в битвах Марсом, многие заговоры заканчивались полным успехом, имея гораздо меньшую поддержку.

Все остальные согласно кивнули. Никто из них не обращал внимания на разбрызгивавшего ароматную эссенцию раба с медным сосудом. Похоже, что в углу, где сидели пятеро мужчин, раб делал это с особой старательностью.

– Яд исключается, – прошептал Трогус, знаком предлагая остальным придвинуться поближе. – Правда, человек, предварительно пробующий блюда, подаваемые императору, дружен со мной и, думаю, его можно было бы подкупить, но подозрение сразу же пало бы на Мессалину. Яд – женское оружие. Об этом способе нам следует забыть.

Сульпиций Руфус согласно кивнул.

– Мессалина давно уже отказалась от подобного плана. Учитывая, что она повсюду имеет приверженцев, осуществить его было бы не так уж трудно, но она отвергла эту мысль по тем же соображениям, которые высказал Трогус. А как обстоит дело с преторианской гвардией? Можем мы рассчитывать на ее поддержку?

Трогус рассмеялся.

– Ты же знаешь, что преторианцы готовы поддержать любого, кто им хорошо заплатит. Они присягнули на верность Клавдию, хотя ему уже больше пятидесяти лет и он с трудом передвигает ноги. Они терпят его, хотя поначалу он их смертельно боялся. Думаю, они готовы были бы провозгласить императором лошадь, если бы только она пообещала каждому из них по пятнадцать с лишним тысяч сестерциев, как это сделал Клавдий.

– Мессалина обещала выплатить им такую же сумму, – сказал Руфус.

– В таком случае преторианцы не будут препятствовать смене власти, – констатировал Трогус.

Руфус приложил палец к губам.

– Сейчас, когда император хромает и волочит левую ногу, сам собою напрашивается какой-нибудь несчастный случай. Клавдий мог бы сорваться с обрыва, свалиться с балкона своего дворца на Палатине или упасть через ограждение императорской ложи в цирке.

– Хорошая идея, – согласился сенатор Вергилиан. – Только все должно быть очень тщательно подготовлено. Если после покушения Клавдий останется в живых, наши головы полетят с плеч. Если же это удастся, я буду голосовать в сенате за то, чтобы Мессалина получила официальный титул императрицы и до совершеннолетия своего сына Британника управляла нашим государством. Слез по императору ни один сенатор проливать не станет. Между ним и сенатом всегда существовала глубокая пропасть.