Михаил Ишков - Операция «Булгаков»

Потом заговорили с сочувствием – как Нателке живется со свекром и свекровью. Она улыбнулась, правда, без энтузиазма. Достают ли ее должники? Пока нет, но кое-кто уже предложил поменять эту квартиру на его хрущевскую двушку на Варшавке. А ты? Я отбиваюсь. В случае чего приду в суд с детьми. Они такой рев устроят.

– Ну-у, это не вариант, – возразил Стас.

– У тебя есть получше? – спросила Нателка.

Она справилась со слезами.

– А Клепков? – поинтересовался я.

– Дал срок два месяца…

Вдова не стала уточнять. Впрочем, здесь и так все было ясно, хотя в разговоре со мной Жоржевич упомянул о месяце. Я не рискнул развивать эту тему.

– Возможно, возьму кредит. Если свёкор согласится…

Стас предложил вдове подключиться к составлению сборника – найти и собрать тексты песен, напечатать их на машинке или набрать на компьютере.

– Какие песни, Стасик! – возмутилась Натела. – Мне на детей времени не хватает. Сборник перепечатать возьмусь, а бегать по библиотекам ни сил, ни времени нет.

Она обратилась ко мне:

– У тебя нет какой-нибудь завалящей рукописи?

– Я сейчас переводами не занимаюсь. Тружусь над Булгаковым.

– О-о, – удивился Погребельский, – это shoking! Клепков решил Булгакова печать?

– Нет, – ответил я. – Я пока на свой страх и риск. Впрочем, – обратился я к Нателе, – могу передать тебе первые сто страниц. Никак не соберусь перейти на компьютер…

– Давай, – кивнула Натела. – На безрыбье и рак рыба.

Мы выпили.

Водочку вдова пила наравне с нами.

До метро мы со Стасом отправились пешком, и по пути он озадачил меня занятной историей.

– Ты, наверное, в курсе, что я тоже родом из Киева и мы с Клепковым земляки. Мы с ним в одной школе учились. Разница в пару лет, так что друзьями мы никогда не были – так, «здравствуй», «до свиданья», но мои родители еще помнят, как его отец носил фамилию Поплавский.

Я рассмеялся.

– Ты серьезно? Выходит его отца звали Жорж Поплавский?..

– Ну да! Фамилию Жорж сменил после войны, когда начались гонения на космополитов, но это пустяк в сравнении с теми разговорами, которые шли вокруг старика Поплавского. Недаром Булгаков утверждал, этот Поплавский пользовался репутацией самого умного человека в Киеве. О нем легенды ходили! В городе поговаривали, будто он не только сумел черта обмануть, но и НКВД обвести вокруг пальца.

– Где поговаривали?

– Везде. На рынках, например…

– Стасик, кто в Москве не слыхал о киевских рынках! О них еще Гоголь писал – мол, в Киеве на базаре каждая торговка знается с нечистой силой, но это когда было. С тех пор НКВД под корень вывело всех киевских ведьм, а заодно и все киевские легенды. Только, например, заведешь сказку насчет самостийности или голодовки в начале тридцатых, как тут же будь любезен в Шоколадный дом [56].

– Не знаю, – возразил Стас, – как насчет Гоголя, а я сам слышал, будто до войны у Максимилиана Андреевича был родственник в Москве. В больших литературных чинах ходил, но загремел под трамвай. Оно, может, и к лучшему, тридцать седьмой обходил покойников стороной, однако старого Максимилиана, отправившегося в Москву то ли на похороны, то ли жилплощадь племянника прихватить, здесь, в Киеве, по возвращении сцапали.

Доставили в НКВД и спросили – где вы, уважаемый, находились с такого-то по такое-то число?

Он им честь по чести отвечает – в Москве. В столице трагически погиб мой племянник Миша.

Вот именно, подтверждают чекисты, погиб. А вам известно, как он погиб?

Поплавский, не задумываясь, ответил – попал под трамвай.

Чекистам такая изворотливость не понравился, и они решили взять его на понт.

Насколько нам известно, заявил следователь, вас в Москве и в помине не было. Расскажите, где вы были и чье задание конкретно выполняли?

Максимилаин… тьфу, Максимилиан Андреевич как всякий умница держался правила – никогда ничему не удивляться. Он объяснил – па-а-звольте, факт моего пребывания в Москве подтверждает полученная мной телеграмма, а также гражданин Пятнажко из домоуправления дома на Большой Садовой.

Следователь повеселел – гражданин Пятнажко напрочь отрицает факт вашего пребывания в домоуправлении. Впрочем, он отрицает все, даже свою фамилию. Говорит, какой я, к чертовой матери, Пятнажко, не знаю никакого Пятнажко, а этого, с фотографии – кстати, вашей, гражданин Поплавский, – никогда в глаза не видал. Неувязочка получается…

Поплавский в ответ – а билеты до Москвы и обратно вас устроят? А фамилии проводниц, кои я на всякий случай записал? А телеграмма?..