Михаил Ишков - Операция «Булгаков»

– А кто у нас Натела Саркисовна Гогольянц? – поинтересовался я.

– Не догадываешься?

– Хорошо, – согласился я. – Предположим, мадам Гогольянц содержит на Остоженке конспиративную квартиру типа Зойкиной. По ходу рассказа можно выдать подноготную ее бабушки Наташи, известной на всю страну домработницы, принявшей участие в митинге, устроенном в «нехорошей квартире».

– Так, так… – обрадовался Стас.

– В конце двадцатых годов ей повезло познакомиться с представителем Коминтерна мсье Жоржем. Чувствуешь, как мы удачно погружаемся в историю…

– А то! – бурно поддержал меня Стас.

– Мсье Жорж был тот еще типчик. Дружок Тельмана, он был на короткой ноге с Лениным, планировавшим в то время убийство Крупской, чтобы официально оформить свою связь с Инессой Арманд. Мсье Жорж считался одним из самых опытных нелегалов… – Я сделал паузу и поделился со Стасом: – Здесь нужна убойная деталь, чтобы вывернуть на современность…

– Крем! Крем!.. – воскликнул Погребельский.

– Какой крем?

– Тот, из волшебной склянки, которым намазалась Маргарита, а вслед за ней ее домработница Наташа. Она еще соседа по дому, партработника с большим стажем, ухитрилась этим кремом по лысине мазануть. На нем и помчалась на шабаш.

– Во-о! – я показал ему большой палец. – То, что надо. С той поры этот крем передавался в семье Гогольянц из поколения в поколение, пока не пришел момент нашей героине вымазаться этим кремом с ног до головы, после чего она вмиг превратилась в успешную бизнеследи.

– Не пойдет! – решительно заявил Погребельский. – Шито белыми нитками. Никто из издателей связываться не будет. От нас требуется ударить и крепко ударить по всяким отрыжкам сталинизма, а тут семейная история…

– Не скажи, – возразил я. – Замануха с большим потенциалом. Может получиться бестселлер года! Читатель с руками оторвет. Что касается отрыжек прошлого, в роман можно воткнуть приключения какого-нибудь отставного полковника КГБ, получившего задание убрать важного свидетеля сталинских преступлений. Пусть побегает по городу со свечкой в руке, а по пути залезет в ванну к голой гражданке.

– Пусть она и окажется тем свидетелем! – подхватил Стас и как знаток оценил намеку: – Может получиться исключительно колоритная сексуальная сцена, и не без актуального политического подтекста. Секс между прожженным сталинистом и доверчивой демократкой. Он ее и так и этак, а она ни в какую.

– Недурственно, – согласился я. – Хотя постой, если действие происходит в наше время, сколько же лет гражданке? Не пойдет. Пусть лучше Коровьев застукает какого-нибудь секретаря обкома в момент получения взятки, и тот, со страху запев «Славное море, священный Байкал», по собственной воле с поднятыми руками полезет в «черный воронок».

– Только не в «воронок», а в обкомовскую «чайку».

– Еще лучше! – подхватил я. – А уж воткнуть в эту дьявольскую банду пару-тройку отпетых демократов…

– Того же Киселёрова! – предложил Стас.

– …готовых на все ради цивилизованного рынка – это дело техники. Связь будут поддерживать через…

– Его сожительницу, Геллку!

– …Пусть через Геллку. В любом случае намечается полный «мессменд» с погонями, братанием с разлапистыми парнями, которые за словом в карман не лезут, а сразу выхватывают пистолеты. С продажными писаками. Понятно, что действие начнется на Патриаршем. Трудность только с внуком Варенухи – вводить его в банду или он будет кусать людей на свой страх и риск?

Погребельский заныл:

– Давай не будем трогать Варенуху.

Я решительно возразил:

– Никак нельзя! Если мы идем по следу Булгакова, без Варенухи никак нельзя. Сам посуди, как в такой захватывающей истории можно обойтись без влюбленного вампира. По сюжету он встречает прекрасную вампиршу. Истории их любви можно посвятить отдельную часть и назвать ее «Любовь не выпирает».

– «Любовь не выбирает», – поправил Погорельский.

– Нет-нет, именно «не выпирает»! Иначе как мы воткнем сюда непристойные частушки!..

На нас уже начали оглядываться. Это понятно, ведь судьбы перестройки интересовали всех.

На мосту мы передохнули, затем, распевая частушки, двинулись вверх, к Ленинской библиотеке, оттуда на Поварскую. Жемчужиной коллекции признали:

Когда мы приземлились в нижнем зале и выпили за великие свершения, к которым собирались приступить, Стас как бы невзначай поинтересовался: