Борис Сопельняк - Рядовой Рекс (сборник)

Из-за постоянной занятости Виктору некогда было поговорить о житейских пустяках ни с матерью, ни с женой, но он всегда помнил, что на его попечении две взрослые и одна малюсенькая женщины. Как мог, он старался дать им знать, что очень их любит и никогда не забывает: то купит духи, то шарфик, а то просто возьмет и перемоет посуду.

Но два вечерних часа всегда принадлежали маленькой Валюшке. Она это знала и, если папка задерживался, начинала потихоньку скулить, да так жалобно, что Рекс не выдерживал и тут же ей подвывал… Но вот хлопала дверь, в три прыжка Виктор взлетал на второй этаж. На грудь бросался Рекс, заливисто смеялась дочь, нежно обнимала жена, ерошила волосы мать. С Виктора мгновенно слетал груз дневных забот, и так ему становилось легко и покойно, такая огромная волна счастья поднималась в его душе, что он с удивлением ловил себя на совершенно неожиданной мысли: потребуй сейчас у него за эти минуты счастья жизнь – он не задумываясь отдаст себя в руки судьбы.

Казалось бы, все было прекрасно, но все чаще приходили мысли о том, что это счастье не просто хрупкое, оно незаслуженное. На дворе конец сорок четвертого, его родная дивизия истекает кровью на Сандомирском плацдарме, Ларин пишет, что разведрота снова нуждается в пополнении. Галиулин деликатно интересуется, когда последний экзамен, – словом, в каких-то сутках езды от Москвы полыхает война, а он, боевой офицер, прохлаждается в аудиториях, греется у семейного очага и гуляет по парку.

Однажды Виктор не выдержал и после того, как услышал сводку о наших потерях на подступах к Варшаве, без стука ворвался в кабинет начальника курса.

Пожилой, донельзя усталый генерал недоуменно вскинул брови.

– Майор Громов, – представился Виктор. – Разрешите обратиться?

Генерал все понял с первого взгляда, грустно усмехнулся и предложил сесть.

– Спасибо, я постою, – отказался Виктор. – Так быстрее. Прошу отправить на фронт, – выпалил он. – Вот рапорт.

– Садитесь, майор, садитесь, – мягко настоял на своем генерал. – Быстрее все равно не получится.

Виктор присел на край дивана, продолжая держать перед собой крупно исписанный лист.

Генерал встал, заметно прихрамывая, подошел к окну, побарабанил пальцами по стеклу и неожиданно спросил:

– Как вы думаете, почему немцы дошли до Москвы, блокировали Ленинград и едва не взяли Сталинград?

– Известное дело, – как по учебнику начал Виктор. – Внезапность нападения, превосходство в технике, опыт ведения войны в Европе.

– Все это так, – поморщился генерал. – Но главное все же не в этом. Гудериан не раз мне говорил: «У русских есть чему поучиться. А если к русским мозгам приложить немецкую исполнительность, получится непобедимый симбиоз гениальных идей и их практической реализации».

– К-как, Гудериан? – привстал Виктор. – В-вы с ним знакомы?

– Еще бы! Сидели за одной партой. Иногда он у меня списывал, – усмехнулся генерал.

– Значит, вы учились там? – куда-то за окно кивнул Виктор.

– Не я – там, а он – здесь, – жестко сказал генерал. – И не только он.

– Когда? Этого не может быть!

– Еще как может… Плохо, что вы этого не знаете. Впрочем, что вы вообще знаете? – вздохнул генерал. – Вы молоды, привыкли действовать не задумываясь, историю знаете по школьным учебникам, – безжалостно хлестал Виктора генерал. – Между тем в соответствии с межправительственным соглашением в конце двадцатых – начале тридцатых годов в Советском Союзе училась большая группа немецких офицеров. Я был на предпоследнем курсе, когда прибыл Гудериан. Немецкий я знал неплохо, так что был у него кем-то вроде переводчика-наставника. И в одном танке поездили, и соли, то бишь каши, съели немало.

– Вот это да-а! – изумился Виктор.

– Ничего особенного в этом нет, – продолжал генерал. – В старые времена такая практика считалась обычным делом. Но на этот раз, – устало протер он глаза, – случилось так, что русские гениальные идеи в Красной армии некому было осуществлять.

До Виктора что-то начало доходить, и он открыл рот, чтобы задать вопрос, но генерал протестующе поднял руку.

– Да и хранителей этих идей осталось мало. Очень мало. Вот мы и хотим передать их вам, – наклонился он к Виктору. – Чтобы было кому продолжать, чтобы не тускнела слава русского оружия, чтобы, следуя заветам Суворова, побеждали не числом, а умением.

Виктор вжался в угол дивана и затих. Он чувствовал себя таким глупым, нашкодившим мальчишкой, что готов был сквозь землю провалиться. К тому же бывший командир разведроты ужасающе ясно понял: в сравнении с этим седым больным человеком он дурак дураком, и ничего, кроме умения убивать, в его багаже нет.