Сергей Михеенков - Заградотряд

Генерал Фельбер некоторое время изучал карту, перечитывал донесения, делал карандашные пометки на оперативной карте. Потом приказал связать его со штабом 4-й полевой армии. Командующий армией фельдмаршал фон Клюге отдыхал. У аппарата был его адъютант. После короткого разговора Фельберу были обещаны тридцать бомбардировщиков Ю-87 для работы по целям на Серпуховском направлении.

Гауптман Хорнунг выскочил из горящего бронетранспортёра и какое-то время лежал в глубоко пропаханной меже, наполовину заполненной водой. Межа уходила вниз и отворачивала в сторону. Русские, попав в бронетранспортёр, тут же перенесли огонь по танкам, которые тем временем маневрировали у моста.

Из всех, находившихся в бронетранспортёре, спасся только он. Через какое-то непродолжительное мгновение после попадания русского трассирующего снаряда взорвались боеприпасы и канистры с бензином, которыми была загружена машина. Но Хорнунга снова не задело. Хорнунг отдышался в мокрой борозде, встал на колени и почувствовал, что его колотит мелкой дрожью. «Это что, страх?» – спросил он себя и поднёс к глазам свои трясущиеся руки. Руки были бледны, испачканы копотью и грязью. Хорнунг вытащил носовой платок, вытер мокрое лицо, руки, вытащил из кобуры пистолет и зашагал вниз, в пойму, где залегли его солдаты и маневрировали танки. Он ещё не знал, что его заместитель лейтенант Прегер убит, что убиты и ранены половина командиров взводов, что вот-вот будет уничтожено последнее преимущество его отряда – танки. Но пока он шёл в полный рост, сжимая в руке пистолет, с намерением поднять взводы и мощным ударом опрокинуть русских. До сих пор это удавалось.

Оставаться на прежних позициях, притом что не ясно, закрыли ли соседи фланги, было делом гиблым. Но приказа на отход Мотовилов не получал. Смена же позиции означала именно отход. За это можно было поплатиться головой. В полночь он собрал на своём НП взводных и объявил следующее решение:

– Противнику нужна дорога. А точнее – железнодорожный разъезд. Дорога, которую мы оседлали, – единственный прямой и наикратчайший путь к разъезду. Учитывая нынешнее бездорожье, можно предположить, что от нашего большака они не откажутся. Не позже завтрашнего утра они подведут артиллерию и начнут выбивать нас всем калибром, который у них окажется в наличии. Для нас этот рубеж – последний. У кого какие предложения?

Лейтенанты молчали. Только Багирбеков неуверенно шевельнулся и, видимо, почувствовав, что привлёк внимание, опустил голову. Мотовилов знал, что рота эту позицию долго не удержит, что придётся отходить и что, если отходить будет некуда, то людей не остановишь и в Серпухове. Немцы не вели огня по деревне. Значит, не хотели её жечь. Значит, Малеево им нужно целёхоньким. Зачем? Да затем, что мост через Боровну им удобнее построить именно здесь. Переправа им нужна надёжная, чтобы пропустить танки. Много танков.

– Лейтенант Багирбеков, высказывайтесь. У нас времени мало.

– Нужна запасная позиция. Предлагаю здесь, у деревни, оставить усиленное охранение, а взводам окопаться хотя бы в километре восточнее, по гребню возвышенности. Орудие тоже переместить.

– Так, принято. У кого ещё есть предложения?

– Люди устали, – подал голос командир второго взвода старшина Звягин. – Надо дать отдых.

Старшину Звягина поддержали дружным одобряющим гулом.

– У кого ещё что есть? Нет. Теперь слушай к исполнению. У нас четверо убитых и семь человек раненых. Убит лейтенант Асеенков. Шестерых пришлось отправить в тыл по причине болезни. Вот пускай убитые и раненые за нас и отдохнут. Остальным об отдыхе думать запрещаю. Бои только начались. Звягин, приказываю рассредоточить свой взвод по всему фронту и вести усиленное боевое дежурство. Спать по очереди. Выставить боковые и передовой охранения. Выделить людей для связи. Связных высылать каждые два часа и в случае необходимости, попарно, с интервалом в десять минут. Багирбеков, вам приказываю выделить отделение в помощь артиллеристам. Бронебойщиков не трогать. Наша задача – оборудовать до рассвета два рубежа. Один ближний, по гребню высотки, другой в двух километрах отсюда, у деревни Екатериновки. – И Мотовилов приблизил карманный фонарик к карте и ткнул пальцем в невидимую точку. – К выполнению приказа приступить немедленно.

Хаустов открыл глаза: окоп, сырые стенки, изрубленные лопатой, край плащ-палатки упал, и тусклый рассветный туман просачивался в его логово вестью о том, что ночь на исходе. Он уже привык к тому, что война – это когда просыпаешься от холода и могильной сырости в окопе. Он стащил с кольев плащ-палатку и выглянул наружу. Ещё не рассвело как следует. Но видно, что снег местами сошёл, правда, кое-где ещё лежал, и, видимо, именно от него исходил тусклый свет, который он принял за рассветный. Снова накрапывал дождь. Небо непонятное. За Боровной всё оставалось на прежних местах, и танки, и бронетранспортёр. Хотя виднелись они смутно. «Красивый пейзаж», – подумал Хаустов с каким-то забытым и злым ликованием. Он вырвал из записной книжки лист, подсветил спичкой и тщательно вписал в него свою фамилию, имя и отчество, затем домашний адрес и место работы. В конце написал короткую записку жене. Всего две фразы: «За сына отомстил. Береги себя и не расставайся с внуком. Прощай». На другой стороне крупно вывел дату. Листок свернул вчетверо, затем закатал трубочкой и сунул в стреляную гильзу. Дульце сплющил на камне сапёрной лопатой.