Сергей Михеенков - Заградотряд

Через две недели скитаний по лесам и просёлочным дорогам они наконец вышли к Наро-Фоминску. Сто двадцать три человека личного состава, при знамени полка и всей канцелярии, с ними медсанбат сгинувшей под Вязьмой дивизии 19-й армии. В Наро-Фоминске их направили на сборный пункт, где из способных держать оружие формировали маршевые роты и тут же отправляли назад, на запад, к Малоярославцу. Когда прошёл слух, что из окружения вышел командир полка, полковник, его тут же вызвал к себе член Военного совета вновь сформированного Западного фронта.

Мотовилов находился в госпитале, на перевязке, когда пришёл посыльной и доложил о том, куда и кто его вызывает. Осколком, ещё под Всходами, когда шли на прорыв, ему вспороло сапог, царапнуло ступню, так, неглубоко, по касательной. Но рана загноилась. Нога опухла, из сапога не пошла. Сапог пришлось резать. Хирург вскрыл рану, выпустил гной, обработал, забинтовал. Сапог сдал на починку. Был у него при штабе писарь, который и забрал его изувеченный сапог. Сказал, что к утру посадит голенище на новую колодку. Так что Мотовилову пришлось ковылять в комендатуру, где ждал его член Военного совета фронта, в одном сапоге. На другую ногу надел старый солдатский ботинок на два размера больше, найденный в госпитальной каптёрке, и поверх бинтов примотал его к ступне солдатской обмоткой. Прожжённую в нескольких местах шинель как мог почистил. Когда явился в кабинет коменданта, из-за письменного стола, заваленного картами и папками с бумагами, встал человек, которого он знал по фотографиям в газетах и журналах. Мотовилов вытянулся, вскинул к виску ладонь и начал докладывать. Но человек в генеральском френче его перебил:

– Полковник! Почему вы так плохо одеты? – Узкая, тщательно подбритая с боков профессорская бородка члена Военного совета дёрнулась и застыла, подчёркивая напряжённое выражение генеральского лица.

«Надо было сапог всё же обуть, пускай бы и разрезанный», – запоздало подумал Мотовилов, мгновенно оценив обстановку и вдруг поняв, что первое фронтовое правило здесь, пожалуй, не сработает. Остаётся придерживаться второго. Чего бы это ни стоило.

Тут же, откуда ни возьмись, словно чёрт из табакерки, появился ещё один, тоже в генеральском френче, но без знаков различия, чернявый, лохматый, суетливый. То, что без знаков различия, испугало Мотовилова. «Не ниже генерал-лейтенанта», – понял он.

– Вот, видите, Николай Александрович, с кем мы имеем дело, – засуетился лохматый генерал. – Я вам неоднократно докладывал. Как могут такие командовать полками?

Мотовилов вдруг понял, что сейчас, именно сейчас, в этом кабинете, решится его судьба. Как командира полка и полковника. А он-то, окопный сапог, думал, что судьба решалась там, на «Варшавке» и под Всходами… Нет, брат, здесь. Всё решается здесь. На то ты и полковник. Вот остался бы там, возле шоссе, в полуразрушенном окопе, в каких они оставляли своих убитых, и о тебе, глядишь, вспомнили бы как о герое. А теперь здесь, с жалкими остатками разбитого полка за спиной, кто ты есть? Вот и стой, Мотовилов. Стой перед ними, сытыми и опрятными, пахнущими дорогим довоенным одеколоном, тянись из последних сил, напрягай всё своё терпение и не вздумай залупаться.

Генералы брезгливо осматривали его с головы до ног. Особенно возмущал их солдатский ботинок.

– Что у вас с ногой? – уже мягче спросил член Военного совета. – Ранены?

– Нет, пустяк. Стёр ногу в пути. – Он ответил так потому, что боялся: его отстранят от командования полком, положат в госпиталь, а людей поручат кому-нибудь со стороны, чужому. Никто из старших командиров из окружения не вышел. Когда прорывались под Медынью, погибли батальонный комиссар Горленко и начштаба майор Павлов. Так что полк оставить было не на кого.

– Вот как драпал! – тут же засуетился лохматый генерал. – Ногу стёр до крови! Лучше бы стёр указательный палец! От спускового крючка!

Реплики лохматого, видимо, раздражали члена Военного совета не меньше, чем неопрятный вид Мотовилова.

– Полк дрался на всём пути, товарищ член Военного совета! Нами подбито и сожжено двадцать четыре танка противника, тридцать шесть…

– А почему вы оставили свои позиции? Если вы так храбро дрались, почему брошены окопы? – Лохматый вскочил со стула, забегал вокруг стола, задевая карты. – Вы что, не ознакомлены с приказом Двести семьдесят? Что скажете? Ознакомлены или нет? Или вам приказы Верховного главнокомандования Красной Армии – не указ? Почему молчите? Вы ознакомили с положениями и требованиями приказа номер Двести семьдесят своих подчинённых и рядовой состав?