Йоханнес Зиммель - И даже когда я смеюсь, я должен плакать…

— Да, — говорит Дымшиц, — потому что иначе он приговорил бы к смерти нас — весь наш народ, Руфь. Подумай об этом!

— Я думаю об этом все время, — говорит Руфь Лазар. — Несмотря на это, мне неприятно то, что мы сделали, Хаим.

— Это можно понять, — говорит Табор. — Но ты, Миша? Почему ты не радуешься? Ты же отмучился, парень! Для тебя этот кошмарный сон заканчивается!

— Я не могу радоваться, когда убивают человека, — говорит Миша. — Не сердитесь на меня, пожалуйста! Я этого никогда не мог. Конечно, это радостное известие для вас — и для меня тоже. Но я как раз думал о том, что бы произошло, если бы вы заполучили настоящего Волкова, а не меня.

— Ну, тогда он построил бы для нас установку, — говорит Дымшиц.

— А если нет?

— Что значит, если нет?

— Вы бы его не убили, если бы он отказался строить для вас установку? Я имею в виду, — объясняет Миша, добиваясь понимания, — ведь настоящий Волков хотел поехать в Триполи к Каддафи, не к вам. Это правда. То, что мафия в Москве говорит иначе, — это ее дело. Для нее казалось лучше то, что выгодно вам.

— Это лучше всегда и для всех, — говорит Дымшиц.

— Да, именно, — Миша согласен. — Возможно, настоящий Волков ненавидел евреев и поэтому хотел уехать к Каддафи, чтобы помочь ему создать новую бомбу для борьбы с вами.

— Он наверняка этого хотел, — говорит Табор и смотрит на Мишу, не понимая. — И это было бы для тебя лучше? Чтобы у Каддафи была бомба и он уничтожил всех нас?

— Для меня было бы лучше, чтобы ни один человек не был уничтожен, — говорит Миша. — Даже Волков.

— Но это же военный преступник! — кричит Дымшиц.

— А вы? — спрашивает Миша, хотя его друг Лева еще в Германии сказал ему, что он должен покончить с этим наивным идеализмом. — А все те, у кого есть бомба, — таких много, — вы не потенциальные военные преступники? У вас она тоже есть, бомба!

— Только на случай «Выбора Самсона», — говорит Дымшиц.

— И как скоро это может произойти? — спрашивает Миша. — Сколько времени пройдет до тех пор, пока в этом безумном мире все не подохнут, ввязавшись в самоуничтожающую войну? Со всем существующим ядерным оружием? Насколько я понял за последние недели, это не может больше продолжаться долго. И всех нас не будет жаль.

— Не жаль детей? Детей, которые ни в чем не виноваты? Детей в Израиле и во всем мире? — спрашивает Табор. — Разве не должны мы сделать все, чтобы дети, наши дети, могли жить в мире? Разве не всякое средство было бы для нас оправданно, не всякое, Миша?

— Несомненно, несомненно, — говорит Миша безрадостно и смотрит на Руфь. — Я только хотел сказать, что мне, несмотря ни на что, жаль его, Волкова. Я всего лишь глупый жестянщик, не так образован и талантлив, как вы. Я-то уж хотел бы жить в мире со всеми, если на то пошло. Это все. Я никогда не хотел ничего другого. Ну, черт возьми, может же быть кому-то жаль того, кто только что был расстрелян!

— Гитлера, Геринга, Геббельса, Эйхмана, нацистских преступников с Нюрнбергского процесса и убийц, у которых на совести Грета и 6 миллионов евреев, которые застрелили Израиля Берга, — их всех ты тоже жалеешь?

— Прекратите немедленно! — говорит Руфь Лазар громко. — Не разговаривайте так с Мишей. Конечно, мы должны были обезвредить Волкова, мы все этого хотели. Но теперь, когда мы это сделали, он не обязан радоваться и танцевать от восторга! Так что хватит! Миша однажды сказал, что это паскудный спектакль, тут он прав. Что у нас еще, Дов?

— Послезавтра, 4 июня, в 11 часов утра, в пресс-центре запланирована конференция, на которую приглашены все работающие в Израиле журналисты, радио- и телерепортеры, — говорит Дов Табор. — С Мишей в качестве главного действующего лица. Ну, скажи, по крайней мере, что ты этому рад, Миша!

Тот что-то бормочет.

— Я ничего не понял! — говорит Табор. — Громче!

— Я рад тому, — отвечает Миша, — что снова смогу быть самим собой.

Пресс-центр называется Беит-Адрон и находится в Иерусалиме на Гиллель-стрит. Миша, Руфь, Дов и Хаим прилетели туда на вертолете, и вот они сидят на подиуме за длинным столом, освещенные прожекторами, а напротив них толпа корреспондентов, операторов и радиожурналистов. Как и предсказал Дов, сообщение ливийского телевидения прошло как сенсация во всех средствах массовой информации.

Сильные прожекторы сильно нагревают воздух, Миша сопит, ему душно.

Сначала Руфь Лазар, комендант, сообщает о том, что русский профессор Волков разработал проект установки по обогащению плутония, с помощью которой можно создать чудовищное оружие массового уничтожения; что человека, сидящего рядом с ней, зовут Миша Кафанке, и он необычайно похож на профессора Волкова; что они оба были дважды проданы в Москве организацией, нелегально поставляющей за границу ученых-ядерщиков, — один в Ирак, другой в Ливию. Потом Мишу Кафанке похитили в Ираке, доставили на «Фантоме» в Израиль и предложили ему сыграть тут роль настоящего Волкова, чтобы сбить с толку ливийцев, для чего в Димоне началось строительство нового корпуса, в котором, однако, будет смонтирована не установка по обогащению плутония для новой бомбы, а эко-клозет…