Владимир Крупин - Море житейское

Укрепил в гнезде, натянул растяжки. Сил нет спуститься. А мы глядим и глядим на крест. Оглянулись - пришел старик на костылях. Плачет: «Пошел умирать, а сейчас знаю - жить буду, Крест увидел над храмом. Тут же я жил. А умирать буду, умру спокойней».

КРЕПКО УГОДИЛИ Толстой и Достоевский большевикам. Одному создали музей - целую Ясную Поляну, другому издали полное собрание сочинений. Оба написали такой образ Руси, в которой жить невозможно, и только революция спасет.

ГРАД ВО ВРЕМЯ крестного хода. Гром резко внезапно ударил, разодрал небо. Оттуда сыпануло. Било в голову, в грудь, по плечам. В больные места било. Их даже подставляли. «Так нам! Так! Мало еще, мало!»

Подбирали градины, ели, освежали лицо. Держали в пригоршнях. Солнце вдруг. Градины сверкали, дорогу выбелило.

СТЫДНО ЗА СЕБЯ: спасение так близко и возможно, а не спасаешься. Бес силен? Конечно. А ты этим оправдываешься?

ИМПЕРАТРИЦА ВЫШЛА в гродетуаровом платьи (род тафты), слушает. Ей читают: «Да процветет Москва подобьем райска крина. Возобновляет Кремль и град Екатерина!» - «Говорите, говорите: я сегодня комплезантна» (снисходительна).

МНОГО ВЫПИСОК из выброшенной книги с оторванной обложкой. Может быть, «Русская старина»:

«Потеха Петра 1-го. На вечеринках у Лопухина он забавлялся с друзьями, рассекая лубки кнутом. Увидел человека в окно: “Чужой! В мощи его!” Сие означало, что каждый присутствующий должен был кинуться на него как собака и (в доказательство) принести или клок его волос, или вырванный кусок мяса».

Сообщение Н. Барсова: «Рассказ о слоне принадлежит перу Андрея Денисова, малоизвестного литератора эпохи Петра, ученику Ф. Прокоповича. Эта картинка тогдашней жизни очень любопытна:

«:.. .толь велий зверь малому при нем всаднику повинуется, и водится от малосильного многомощное безсловесное диво. Кольми паче мы, словесные твари Божии, страсти наши вольны обуздывати».

«В пожертвованиях в пользу арестованных Мясницких участков братья Александровы пожертвовали 127 ситничков на 2,5 копейки».

«Пляска цыган доходила до исступления, их телодвижения и возгласы производили такое дикое и сверхъестественное действие, что мудрено было вообразить их обитателями нашей сонной планеты».

«Небывалый случай. Матвеев, воспитатель детей Алексея Михайловича, строил дом, церковь. Не было камня. Вдруг делегация стрельцов. “Прими, отец наш, камень”. - “Я заплачу”. - “Нет, это камни с могил наших отцов, и продавать их нельзя ни за какие деньги”. Небывалый случай».

«Народный театр на Варварской площади представляет комедию “Скапеновы обманы” в переводе Василия Теплова». Видимо, «Проделки Скапена». Ничто не ново под луной, а ново то, что хорошо забыто.

«Балы длились всю ночь. Вся Мясницкая бывала запружена каретами, и все цуги, цуги и цуги (шестерки лошадей). Кучерам выносили по калачу и по стакану пенника.

Ни одна девушка на балу, как бы ни была утомлена, не смела сойти с паркета. Считалось плохим, что девушка не ангажирована на какой-то танец. Заботливые маменьки, отбросив всякое самолюбие, бегали за кавалерами и просили их: “Батюшка, с моей-то потанцуй”.

Было модным для девушки быть томной, безстрастной, говорить, что не нравятся танцы, скучно на них, но не пропускать ни одного бала».

«После чумы на Москву надвинулась зараза пострашнее - францу-золюбие».

А после Наполеонова антихристова нашествия «московские щеголи и щеголихи взяли в моду одеколон: он любил мыть им голову и плечи». «Под какое декольте шею мыть, под большое или под малое?»

С конца XVIII века вошли в большую моду обмороки. Обмороки Ди-доны, Венеры, по случаю, обморок кстати, обморок коловратности.

«Нервы» стали известны в 20-х годах XIX столетия.

«1801. Первый велосипед на фоне дома Пашкова. То и другое новинка для Москвы».

Тут я не согласен. Вятские умельцы задолго до этого подарили императрице Екатерине «самобеглую коляску».

Три восьмерки, 1888 год, двадцать пять лет отмены телесных наказаний в России.

КАМЧАТКА

Декабрь, снега. Прилетел сюда, обогнав солнце. Взлетал при его полном сиянии, прилетел, а тут уже рассвет. Красные стекла иллюминаторов. Живу несколько дней, погода всякая, но так хорошо! Вдруг объявляют с вечера штормовое предупреждение на завтра. А как улетать? Тут и на месяц, бывает, застревают. Были в эти дни и метели, и солнце, и холодно, и тепло, и пасмурно, и даже дождливо. Снега казались мне уже глухими. «Разве это снега? Снега у нас в марте. Снега и в мае лежат». Из окна номера в гостинице три сопки, «Три брата». Разные все время, не насмотришься. Да, Камчатку можно полюбить. Тем более я житель школьной «камчатки» - последней парты. Да, посадили на нее за шалости, но как же на ней хорошо!