Итало Кальвино - Избранное

— Для этого мы и идем. Надо, чтобы они сами посмотрели, проверили.

— Но теперь-то, — перебил его безоружный, — теперь-то вы знаете, что я на вашей стороне и никаким доносчиком никогда не был?

— Ну, конечно. Теперь знаем. Теперь вам нечего беспокоиться.

Безоружный кивнул головой и огляделся по сторонам. Они шли по большой поляне, заваленной сушняком. Кое-где торчали тощие, убитые огнем сосны и лиственницы. Одно время они было сбились с тропинки, но вскоре снова нашли ее. Казалось, они бредут через лес наугад, блуждая между редкими стволами сосен. Безоружный не узнавал этих мест: вечер подступал вместе с узкими языками тумана, и лес внизу казался гуще в наступивших сумерках.

Когда они сходили с тропинки, он беспокойно оглядывался. Один раз, решив, что его провожатый начал плутать, он попробовал свернуть правее, где, по его мнению, должна была проходить тропинка, и тот, как бы невзначай, тоже пошел направо. Но если безоружный снова покорно следовал за своим провожатым, тот шел вправо или влево в зависимости от того, где легче было идти.

Наконец он решился и спросил напрямик:

— Да где же он, наконец, этот ваш штаб?

— А там, куда мы идем, — ответил вооруженный. — Скоро сами увидите где.

— Но хотя бы в каком он месте, в каком примерно районе?

— Как вам сказать? — отозвался вооруженный. — Командование ведь не сообщает, что находится в таком-то месте, в таком-то районе. Ну, а где командование, там и штаб. Понятно?

Да, безоружному было понятно. Он был не дурак. Но он все-таки спросил:

— И что же, туда и дороги никакой нет?

— Дорога? — ответил его провожатый. — Дороги всегда куда-нибудь ведут. Сами знаете, к штабу по дорогам не ходят.

Да, безоружный это знал, он был не дурак, он был человек хитрый. Поэтому он спросил:

— И часто вам приходится ходить в штаб?

— Частенько, — ответил вооруженный. — Да, часто хожу.

Он был мрачен и все время смотрел куда-то в сторону. Местность он знал плохо. Порой казалось, что он сбился с пути, но все-таки продолжал шагать, словно ничего не случилось.

— А что, вы сегодня в наряде, что вас со мной послали? — спросил безоружный, впиваясь взглядом в своего провожатого.

— Такая у меня должность, положено вас сопровождать. Всех, кому нужно в штаб, я отвожу.

— Значит, вы вроде посыльного?

— Вот, вот, — подтвердил вооруженный, — именно посыльный.

«Странный посыльный, — подумал про себя безоружный, — даже дороги не знает. А может, он сейчас просто не хочет идти по дороге, чтобы я не узнал, где у них штаб? Может, они мне просто не доверяют?»

Да, если ему все еще не доверяют, это дурной знак. Безоружный упорно думал об этом. Правда, этот дурной знак еще не отнимал у него уверенности в том, что его и на самом деле ведут в штаб, а потом отпустят. Но ведь, кроме этого дурного знака, были и другие, куда более дурные: лес, который становился все гуще и которому не было конца, тишина, мрачный вид вооруженного человека.

— А секретаря вы тоже в штаб отводили? А братьев с мельницы? А учительницу?

Он выпалил эти вопросы единым духом, не задумываясь, потому что от ответа на них зависело все. И секретаря районной секции фашистов, и братьев с мельницы, и учительницу тоже в свое время увели из деревни. С тех пор их больше не видели, и никто не знал, что с ними сталось.

— Секретарь был фашистом, — ответил вооруженный, — братья служили в фашистских отрядах, а учительница была во вспомогательном.

— Я это просто так спросил, — спохватился безоружный. — Не вернулись они, ну вот я и спросил…

— Вот и я тоже говорю, — словно настаивая на чем-то, сказал вооруженный. — Они сами по себе, а вы сами по себе. Чего же тут сравнивать?

— Ясное дело, — согласился безоружный, — какое уж тут сравнение. А о них я просто так спросил, из любопытства.

Безоружный был самоуверен, чересчур самоуверен. Ведь он был самым хитрым человеком во всей деревне, с ним не так легко сыграть такую штуку. Вот, например, другие, тот же секретарь или учительница, не вернулись, а он вернется. «Я великий камарад, — скажет он фельдфебелю. — Партизаны мне капут не сделать. Я сделать капут всем партизанам». И фельдфебель, наверно, будет громко смеяться.

Но мертвый лес казался бесконечным, и постепенно мысли безоружного, словно поляну в густом бору, тесно обступили неизвестность и мрак.

— Я, правда, ничего толком не знаю ни о секретаре, ни об остальных. — продолжал вооруженный. — Я ведь всего-навсего посыльный.

— Но в штабе-то знают, — не сдавался безоружный.