Джойс Кэри - Радость и страх. Рассказы

Бонсер больше не появлялся. Но время от времени он пишет Табите, шлет ей приветы, справляется о Джонни и просит немного денег взаймы. «До будущей недели. Могу зайти разъяснить обстановку».

Последняя фраза означает: «Плати обратной почтой, не то явлюсь и устрою скандал» и в таком смысле и принимается. Табита всегда платит обратной почтой, но без чувства обиды, потому что не вполне уверена, что Бонсер ее шантажирует. Условие, не выраженное словами, может остаться непонятным даже для человека, который его выполняет.

А как приятно бывало этой долгой холодной зимой - когда Вест-стрит все глубже погружалась в то особое уныние, что присуще покинутым храмам, когда один издатель за другим отвергал книгу Буля и Стордж нудно стонал: «Этот гадостный Мэнклоу был прав - пошляки наследуют землю», - как приятно бывало услышать звяканье почтового ящика и найти в нем письмо от Бонсера!

«Нам следует помнить, - пишет он, - что Джонни придется трудно. Не буду говорить, кто в этом виноват, во всяком случае, не он. Нужно пустить его по верной дорожке. Армия или церковь. И то и другое неплохо, был бы талант. Посмотрим, какой у него окажется голос. Да и ростом он может не выйти. Военные и попы должны быть рослые, иначе их не замечают. Не могла бы ты ссудить мне парочку золотых до будущей недели? Лучше даже пять, как раз будет полсотни».

«Ради этого он только и пишет», - думает Табита, однако тотчас отвечает, сообщая последние сведения, полученные о Джоне из школы. «Хуже всего, что он, видимо, не желает заниматься. Но я им все время говорю, что он не совсем обычный мальчик. Ведь он такой, болезненный, его нужно подгонять и подбадривать...» Шесть страниц в таком духе. Письмо получается толстое. И, вкладывая между листами пятифунтовую бумажку, она чувствует себя как после оргии: спуск с облаков на землю, смешновато и стыдно.

Когда же Бонсер вдруг просит сразу двадцать фунтов и добавляет туманную угрозу, она пишет в ответ: «Милый Дик, не приставай» - и не посылает ничего. А потом дивится его молчанию - она ждала хотя бы ругани. Проходят недели, и она начинает винить себя за излишнюю суровость. Письма Бонсера только забавляли ее, но как без них скучно! Мысль, что их больше не будет и ничто уже не нарушит однообразия ее жизни, просто невыносима. Может быть, Булю что-нибудь известно о его приятеле?

Отчаявшись напечатать свою книгу, Буль почти все время проводит в пивных. Здоровье его вконец расшатано, но голова полна идей: он дополнит книгу новыми главами, получится два тома. Свой новый труд он хочет посвятить Табите, но не написал еще ни строчки. А на упреки Табиты, что он себя губит, отвечает в пьяном упоении: - Умереть - значит жить, быть слепым - значит видеть. Я погибший человек, дорогая, и любовь моя к вам чиста.

Он с восторгом берется поискать Бонсера в пивных и через три дня докладывает, что Бонсера часто видят в «Форейторе» близ Шафтсбери-авеню.

- Большой человек, - говорит он. - Широкая натура, сила, оптимизм. Простой, гордый. Впрочем, это естественно для потомков столь древнего рода, чуть ли не древнейшего в Европе.

- Какого еще рода?

- Палеологов.

Буль удивлен, что она этого не знала, а еще больше тем, что она смеется. Она просит прощения: - Не знаю, что на меня нашло.

- Так Дик вам нужен?

- Ой нет, что вы.

Но уже на следующий день она рассматривает «Форейтор» с противоположного тротуара. Занавески скрывают окна почти доверху, внутрь не заглянешь, а войти страшно. Она думает: «Поощрять его - безумие, но какой же он дурачок, что обиделся».

Еще через день она сидит в распивочной «Форейтора» с кружкой пива, заслонившись газетой. Газета выручает, когда в дверь просовывается длинная шея Буля. К счастью, он сразу проходит к стойке.

И только в третий раз она встречает Бонсера. Он входит в семь часов, как раз когда она собралась уходить. Вид у него еще более жалкий, но он, видимо, в духе и не удивляется при виде ее. - Привет, Пупси, как жизнь? Как Джонни? Как его легкие?

- С легкими получше, и астмы в этом году не было. - Она с любопытством приглядывается к Бонсеру и улыбается, но сердце ее стучит. - А ты как. Дик? Что поделываешь?

- Тебе же на это плевать.

- Вовсе нет.

- Ну, если хочешь знать, у меня есть замечательная идея, как нам стать на ноги и Джонни поставить на ноги. Но тебе-то на это плевать.

- Но ты мне даже не сказал, в чем она заключается.

- Да что рассказывать, ты и не поймешь, в денежных вопросах всегда была туповата. А известно ли тебе, Тибби, что на свете есть тысячи, скорее, даже миллионы людей, которые не покупают ценных бумаг, потому что ни черта в этом не смыслят? Впрочем, для тебя это пустой звук.