Джойс Кэри - Радость и страх. Рассказы

Дьюпарк принимает на себя пост редактора, и через шесть месяцев напряженных и суматошных усилий номер выходит в свет. Издан он роскошно и широко разрекламирован. Дьюпарк поместил свое эссе о Мэтью Арнольде между пьесой Буля и рисунком Доби. Задумано это для того, чтобы каждый читатель мог выбрать себе шедевр по вкусу, но приводит к полной неразберихе. В результате - провал, и «Бэнксайд» прекращает свое существование. Сторджу новые убытки не по карману; Ринч понимает катастрофу так, что его начинание не было угодно Всевышнему.

И в квартире на Вест-стрит воцаряется уныние. Старые друзья еще заглядывают, но поодиночке. Слишком много было ссор. Неудача оставила горький осадок. Дьюпарк во всем винит Сторджа, а Стордж подозревает в кознях Гриллера. «Бэнксайд» - запретная тема, и прежние его сторонники в один голос ругают новые веяния. После их ухода остается чувство бессилия, собственной никчемности.

У Табиты по-прежнему ни минуты свободной, но это уже не дает удовлетворения. Нужно принимать гостей, но гости невеселы. И даже когда она хозяйничает или ездит по магазинам, ей не дают покоя мысли о Джонни. В двадцать восемь лет между бровей у нее уже залегли тревожные морщинки.

Джонни каждую зиму болеет бронхитом, каждую осень - астмой. А в промежутках - простуды, уши и все детские болезни одна за другой, в тяжелой форме. Он из тех слабеньких мальчиков - ноги да шея, - что в изнеможении валятся в кресло, но не могут ни минуты посидеть спокойно; не желают учиться, но с утра до ночи пристают с вопросами. Каникулы его сплошная мука: Табита не нарадуется, что он с нею, и, однако, вынуждена на каждом шагу делать ему замечания. К тому же он действует на нервы Сторджу, а у того здоровье стало сдавать. Появляясь на Вест-стрит, он теперь требует ухода, нежной заботы. То у него прострел, то несварение желудка, а зимой - обязательно инфлуэнца, которая тянется до самой весны. Сказалась преждевременная дряхлость - удел немолодых мужчин, которые взбадривают себя сильно действующими средствами или содержат молодых любовниц. За пять лет он сжег все десять. А главное - он потерял вкус к жизни. Его глубоко ранят любые нападки - резкое письмо от Дьюпарка, карикатура Доби, на которой он изображен как старый вампир, сосущий кровь из Молодости в идеализированном образе самого Доби.

Особенно его потрясла вопиющая неблагодарность Мэнклоу, когда тот в 1904 году опубликовал цикл очерков, создавших ему славу юмориста: «Лондонские дебри прошлого века».

Написаны они в форме отчетов об экспедициях в джунгли Белгрэвии и Мэйфэра, населенные первобытными племенами. Было там описание племени волосатов, которые по утрам изучают волосатость друг друга, а ночью при луне клянутся друг другу в любви. Вождь их звался Бальфуфу. И было другое племя - троглодиты, те жили каждый в своей ямке и высиживали маленьких зеленых лягушек, приговаривая: «Слышите, как они поют? Как оригинально, какая музыка!», лягушки же со своей стороны целый день квакали: «Наш бог и породитель по имени Зайсордж!»

Пародия меткая, злая. Даже друзьям Сторджа забавно читать о том, как Зайсордж бродил по рощам Хайд-парка, выворачивая носки, и, улыбаясь про себя, повторял: «Я - великий Зайсордж, породитель зеленых лягушек». Забавляет их и злопамятность Мэнклоу - ведь так и не простил Сторджу, что тот полез в редакторы и навязал ему Буля. Бедняга Стордж, говорят они, Мэнклоу вгонит его в гроб. Но он сам виноват. Эта охота на гениев хоть кого выведет из себя.

Стордж неспособен даже притвориться равнодушным. Очень уж он чувствителен к насмешкам. Он плачет, он сломлен; Табита опасается за его жизнь. Обнаружив, что она привязалась к этому слабому, безобидному созданию, она видеть не может его отчаяния. «Да плюнь ты на на этого негодяя, пусть пишет что хочет».

- Но может быть, я ошибся в Доби?

- Ничего подобного, это я ошиблась в Мэнклоу. Впрочем, я всегда знала, что он пакостник.

А Буль удивленно восклицает: - Стордж, дорогой мой, ну какое это имеет значение? У Манклоу ужасный стиль. А стиль - это человек. Мэнклоу - ничто, колечко дыма, пустое место.

Из всех бэнксайдеров только Буль по-прежнему беззаботен и бодр. Его нисколько не огорчает, что он вышел из моды, и он пишет большущую книгу «Величие декаданса», из которой по вечерам читает Табите длинные главы: «Необходимость вечных мук», «Открытие ада» - и весело объясняет: - Все равно никто не напечатает, вот и пишу все, что думаю.

Табита теперь бывает ему рада: хоть она и смеется над ним, он всегда готов выполнить ее поручение, поговорить о Джоне.