Джойс Кэри - Радость и страх. Рассказы

- Ой, он это не из вредности, бабушка. Он вообще не такой уж бабник. Мне кажется, он, скорее, даже ненавидит женщин. Просто у него бывает потребность выпустить пары, а то нервы не выдерживают.

- Чушь какая. Не тебе бы оправдывать такое его поведение.

Паркин, заехав в Данфилд на шикарной новой машине, в шикарном новом костюме (он все время в разъездах по делам Центральной компании), забыл даже справиться о дочке. Он небрежно помахал Табите рукой, точно встретил приятеля-летчика, поцеловал Нэнси, сказал: «Привет, а ты все толстеешь. Ну, мне пора». А потом принялся клясть правительство за то, что не дало компании санкции на расширение конторы. «И обжаловать нет смысла, эти бюрократы, черт их дери, только смеются, знают, сволочи, что мы в их власти». И размахивает руками, точно хочет сломать клетку. На его лице, в его голосе - удивление и ярость. Паркин - в прошлом владыка воздушных просторов, лучший в любом подразделении ночной пилот, окруженный почетом и благодарностью. Человек остался тот же, но теперь его в грош не ставят, вытесняют из жизни.

- Помяни мое слово, - говорит он; - недолго этим чиновникам куражиться. Скоро им преподнесут хорошенький сюрприз. - И отбывает.

- Просто спасение, что ему дали машину, - говорит Нэнси. - Ему только бы носиться с места на место, это для него как лекарство.

Но она рвется в Лондон и, когда врач и Табита напоминают, что она может себе повредить, если встанет раньше времени, возражает: - Вреднее будет, если Джо там что-нибудь выкинет. Он терпеть не может оставаться один в комнате.

Она так нервничает, что через неделю даже старосветский провинциальный врач больше не настаивает. И всю дорогу в Лондон, в машине, говорит о своем муже. «Он, конечно, ненормальный, но такой уж он есть. Нет, скучного мужчину я бы после Джо не вынесла».

Все ее помыслы сосредоточены на этом человеке, которого она изучила с такой неожиданной для нее проницательностью, потому что он первый поразил ее воображение; которому она мать, нянька, жена и любовница; которого судит без злобы, укрощает с юмором; которому предается со страстью, черпая в этом двойную усладу - радовать его собой, а себя не только им, но и его радостью.

Четырехкомнатная квартира неплохо обставлена и на удивление чиста и прибрана. Понятия об украшении жилища у Паркина, оказывается, чисто военные. Картины висят попарно; при каждом, кресле - своя пепельница на ремне с грузом; на турецком полированном столике перед камином аккуратно расположены пепельница, сигареты и спички. И когда он, войдя, застает в квартире жену и Табиту, то первая его забота - не поздороваться, а смахнуть с этого столика соринку и предложить обеим женщинам полюбоваться им. - Из султанского дворца в Константинополе. Черное дерево и перламутр. Уникальная вещь; Вы посмотрите, какая работа.

- Прелесть что такое, Джо.

- Ковер рядом с ним совсем не смотрится. Неужели нельзя достать что-то поприличнее?

Да, на этом новом фоне Паркин оказался внимательным мужем или, вернее, хозяином дома. У него есть свои взгляды на портьеры, диванные подушки, даже цветы. И чуть не каждый день он приводит с работы бывших летчиков, обосновавшихся в Лондоне, угощает их и, выбрав подходящий момент, приглашает полюбоваться турецким столиком.

Нэнси и Табита нередко готовят ужин на десять человек, а после ужина моют посуду. Но даже когда и к полуночи работа не кончена и они падают от усталости, на лицах у обеих читается удовлетворение. Быт налажен, механизм пущен в ход. Нэнси, вытирая кастрюльку, вздыхает: - Время кормить Сьюки, а они все не уходят!

- А уж говорят! Никогда не слышала, чтобы столько говорили.

- Что ж, наверно, им нравится, потому и ходят. А для Джо чем больше народу, тем лучше.

Она приносит ребенка в кухню, усаживается, не отбросив от лоснящегося лица рассыпавшиеся, влажные от пара волосы, и расстегивает комбинезон, так что большая грудь выпадает на него, как плод, созревший мгновенно, словно по волшебству. И, склонившись над дочкой, говорит разомлевшим голосом, в котором и усталость и удовольствие от укусов беззубых детских десен: - О господи, либо о политике, либо о выпивке. Не хотела бы я быть герцогиней.

- Герцогини из тебя бы не вышло.

- Тебе хорошо говорить, сидела у себя в комнате.

Табита чистит ложки, зорко следя за тем, как идет кормление, и отвечает гримасой, означающей одновременно: «Да, уж я нашла чем заняться» и «Меня не звали».

За дверью голоса, кто-то гремит ручкой; Нэнси встает, не отнимая от груди малютку - точь-в-точь обезьяна на суку, в которую вцепился детеныш, - и приотворяет дверь. Слышен молодой мужской голос: - Мы пришли помогать.