Соня Дивицкая - Дневник невестки

– Они и сами-то еще друг к другу не привыкли, – такой фразой началась целая серия лекций. – Им нужно пространство, им нужна свобода – чтобы поругаться, помириться, притереться друг к другу… Им же детей нужно делать, в конце концов! Молодая семья – это же очень хрупкий организм. В этот мир никто не должен вмешиваться. Вот ты попробуй, подойти к собаке, когда она щенков кормит. Полезешь – укусит! Даже меня кусали…

Роза Михална объясняла новой родственнице свой же собственный принцип про то, что молодая семья должна жить отдельно. «Отдельно, – она всегда говорила, – дети должны жить отдельно». Но никогда не уточняла, от кого отдельно, оставила лазейку в законе. И вот, когда татары прискакали, ей пришлось срочно внести поправку – «молодая семья должна жить отдельно от родителей, от прочих родственников и ото всех вообще».

Моя свекровь помогла своей дочери избежать скандалов. Она сняла квартиру татарской маме и сохранила имидж мудрейшей. Аплодисменты женщине! А у меня не было денег, терпения тоже не было, а нервами я с детства не могла гордиться, поэтому и опустилась до скандала.

– Я устала! У меня маленький ребенок! У меня сессия!

Мой муж еще ни разу не слышал мои вопли. Это был дебют. Антон покраснел, сестрица заплакала… Детишки были в шоке, в семье у легендарной Розы никто никогда не орал. Бедная Танечка, которая не успела даже раздеться, вся в слезах убежала от меня за дверь. Антон пошел догонять, а я смотрела из окна седьмого этажа, как эти два беззащитных маленьких создания уходят на ночь глядя в чужой холодный город.

Далеко не уйдут, это я знала. В соседнем районе была квартира брата Левушки. Его жена, та самая Вторая экс, сделала интересное предположение на мой счет. Она сказала, что у меня слишком большая персональная дистанция. Если у нормального человека она составляет в среднем полтора метра, то у меня превышает все три, что характерно для неврастеников и даже для маньяков. Поэтому, конечно, на шестнадцати метрах со мной находиться опасно.

Танечку оставили ночевать у старшего брата, а муж мой рискнул и вернулся домой.

Мы помирились, бурно, весело и страстно. Я обещала организовать для Танечки комнату в общежитии и сразу же на следующее утро с ребенком на руках поскакала в наш студенческий профсоюз. Отстояла там очередь, наехала на каких-то теток, которые выпихнули меня из этой очереди, очаровала председателя, положила ему на стол своего младенца и вернулась домой с ордером в зубах.

Денег нет. Откуда у студентов деньги? Денег нет, но очень хочется купить ребенку маленький поганенький велосипедик. Самый дешевый стоит шесть сотен, а у нас на всю неделю только две.

– Почему так дорого? – Я не могла понять. – Шестьсот рублей! За три колесика!

А нужен, нужен велосипед, потому что малыш уже бегает, и в коляске гулять ему скучно. А тут как раз и потеплело, весна пришла, и все катаются вокруг песочницы. Все наши дети, рожденные в общаге у родителей-студентов, русские, арабские, африканские, китайские – все гуляют с велосипедами, а у моего нет. И никакая бабушка на день рождения нам его не подарила, забыла бабушка про нас, и дедушка, наш папочка любезный, не додумался, ему же все подсказывать, подсказывать ему все нужно. А кто ж ему подскажет, что внуку нужен велосипед? Не могу я клянчить велики, вы же помните, я королева. И муж мой тоже велики выпрашивать не будет.

– Никто никому ничего не должен, – это он мне на всякий случай время от времени напоминал.

А покататься хочется ребеночку, и девушки в песочнице мне подсказали:

– Чего ты паришься? Купи бэушный, по объявлению.

Ну я и раздобыла сыну транспорт. Велосипед нашла по газете у какой-то старой бабки на другом конце города. «Есть у нас велосипедик, – сказала бабка, – называется «Малышок». Просим сто пятьдесят рублей».

И я потащилась вместе с ребенком на другой конец города. Сначала на автобусе, потом на трамвае, потом еще квартал пешком по пыльной дороге без тротуара.

Большой город, в котором мы учились, точно так же, как наш родной маленький, был по уши в пыли. Как будто в каждом доме вытряхивают пылесосы. И ноги у меня опять были грязные, как у бродяги. И тополя стояли такие серые, что мне хотелось их обдать из шланга.