Роман Коробенков - Розовый дельфин (сборник)

– Вы безумцы, межпланетные корпоративные безумцы…

– Может, и так, – торжественно скрипнул мой враг. – Я не пришел сюда называть вещи своими именами или тем более пытаться определить правых и виноватых. Когда событие растянуто на сто и больше лет, едва ли возможно такое эмоциональное его восприятие. Я же объяснил: мной движет усталость… И мне уже пора! Боюсь, мое долгое отсутствие может кто-нибудь заметить… – Существо перешло на повизгивание, потом и вовсе уклонилось в непонятное: – Вы должны будете вскоре отдать кое-что Аномалии… В ее пламени возможно будет растопить этот новый сгусток жизни…

– Не понимаю… – в очередной раз признался я и схватился за штору.

– Главное, не глупите… просто отдайте ей это, – уже мягко пропиликала цикада. – Вам позволят жить, не сомневайтесь… вам и ей, конечно. Я вижу это… Главное, не навредите сами себе.

– Если я так силен, – с вызовом вскричал я, сжимая пальцы в гудящий кулак, – значит, мне не составит труда справиться с тобой! Значит, ты не сильнее сотни собак, и я сумею вырвать тебе сердце! – Я дернул синюю ткань, но цикада повисла на ней с другой стороны, не давая возможности схватиться с нею.

– Моя раса умеет коротко глядеть в будущее, совсем коротко, но зато очень далеко, – заскрипела она свои мантры, колющиеся на множество шумных эха. – Иногда я вижу вперед настолько, что далее уже нет ничего, кроме вселенской тишины. И неизвестно, что будет причиной той тишины. И чья тишина наступит раньше. Сделай правильный выбор, мой человек!

– Я убью тебя, – сумрачно дохнул я в синее полотно и бросился сквозь него, пытаясь спеленать нечто.

– Нет, – падая с унитаза, возразило существо. – Меня уже почти нет.

Я рванул штору, она оторвалась. Я рухнул вместе с ней, нанося удар сквозь холодную ткань. И оказался на полу – один. Крышка унитаза была опущена.

Я лежал на стеклянной крупе, и подо мной опять наметилась кровавая лужа.

В тот же миг чья-то вкрадчивая рука пошевелила нехитрый механизм замка дверей в ванной. В измененные четыре стены заглянул человеческий свет.

– Дорогой? – изумленно спросила Алиса, внимательно изучая меня, лежащего на синем полотне, испещренном кровавыми разводами, среди пруда мелкого стекла, в котором массово проецировалась моя нездоровая личность. – С кем ты разговариваешь?

Алиса не осталась довольна разбитым зеркалом, с которым у нее установилась особая связь за недолгое время нашего присутствия.

Я не торопился рассказывать Алисе о странном видении.

На следующий день в милой, когда-то чужой, а теперь ничейной квартире пропала горячая вода, а затем так же загадочно исчезло электричество.

Еще спустя день мы двинулись дальше вверх по безумной вертикали современного города.

Рассвет лукаво выглянул из-за горизонта, ошпарив своими красками внушительный кусок земли, и мельком, вприпрыжку, пробежался по морщинистой ряби инфантильной воды. Подмигнул, чуть зависнув, после чего хлынул по миру, обрызгав вначале ноги, а затем стремительно облив золотистыми тонами наши по-весеннему белые тела. Утвердился первый день лета, необычно теплый, что было заранее разведано посредством достоверных источников. Царило очаровательное безмолвие, редкий погодный штиль, когда даже массе разных людей не казалось необходимым что-либо изменить.

Роскошь этих утренних мгновений мы с Алисой восприняли полной грудью, к тому времени расположившись на бережке местного моря и пометив свою территорию крикливыми полотенцами. Мы внимательно наблюдали, как окружающая реальность из той, где единственным ярким фрагментом был алый педикюр моей возлюбленной, до краев насытилась отчетливым цветом. От этих перемен на наших телах проснулись и ожили все волоски – от мала до велика, приподнялись и замаршировали вперемешку с многочисленной армией мурашек.

Лежать было замечательно радостно, горизонтальное положение дарило потрясающую легкость. Стоило закрыть глаза, и появлялось восторженное ощущение движения планеты, мнилось, что все медленно и верно вращается по своей оси, а ухо слышало шум ветра в шапках далеких деревьев и скрип снега в противоположной точке мира. В такие мгновения формировалась непоколебимая, чуть наивная уверенность в незыблемости мироздания, все виделось вечным, постоянным, подсвеченным красотой и добром.

– Как славно… – протянула Алиса, когда рассвет стал ослепительно-роскошным.

Рыжее золото оттенило густую чернь, вбирая солнечную силу с каждой секундой, повисла сплошная жизненная пауза вне времени. Пребывание на берегу равнялось для нас победе света над мраком.