Роман Коробенков - Розовый дельфин (сборник)

– Синдром Итту, неконтролируемая привязанность сильного к слабому, желание защищать и покровительствовать вопреки логической карте. Простым языком и в моем случае – синдром предательства, – объяснил голос, напоминающий сейчас игру безумца на скрипке. – Если использовать ваши проекции – это сродни гибриду синдрома Иуды и синдрома хронической усталости. Кстати, я не представился… Имени, конечно, не назову, но по профессии я один из главных логистов освоения вашей планеты с задачей полного замещения местной жизни промышленной средой иного типа и развития. Я добрую сотню лет думаю над тем, как превратить эту планету в пустой бетонный шар, и я устал. Устал, потому что не вижу выхода, не знаю ответа. Мы намного сильнее вас, люди практически побеждены… Но с некоторых пор мне непостижимо хочется поддержать вас. Помочь, может быть… Я слишком долго боролся с вами, чтобы продолжать ненавидеть или даже просто испытывать антипатию. И самое главное – оказалось, что все бессмысленно. Вы сложнее, чем мы думали. Теперь я симпатизирую вашему виду, несмотря на вашу отсталость. Я осознал, что мы убиваем нечто разумное, предельно разумное для настоящего земного исчисления времени от начала начал. И я смертельно устал от своей губительной миссии. Много лет я только и думаю о ней… И в снах вы не даете мне покоя…

– Едва ли я понимаю, о чем вы… – бросил я за штору, алчно проглотив ушами сказанное пришельцем. Но мне требовались детали, большое разнообразие элементов, из которых возможно будет сложить пазл. Между пальцев и от клетки мозга к другой клетке струился аккумулированный смысл моей жизни и жизни Алисы.

– Понимаете… – протянул инопланетный логист, разбрасываясь веерами эха. – Отчасти понимаете, конечно. Объясню конкретнее. Ваша планета, жизнь, сущее… как его еще назвать?.. очень хитро устроены, – повысив голос, поведало существо-цикада. – Эволюция существ, ваш так называемый естественный отбор, непредсказуема, ее природа отлична от того, что мы думали и с чем сталкивались раньше. Мы столкнулись с тем, что с уменьшением поголовья людей до нескольких сотен единиц каждая из них показала фантастический рост сил – физических и психических. И это не все: отчетливо проявилась нерушимая связь между животным миром и вашим, неслыханную силу явила энергия растительного мира. Но самое интересное случилось, когда человечество сократилось до нескольких десятков. В то время мы уже убили саму Землю. Она умерла неожиданно легко, но при этом отдала всю силу свою и энергию той самой горстке людей, сделав их практически неуязвимыми. – Гигантская цикада выдержала драматическую паузу. – Что бы мы ни делали, в итоге вы становились только сильнее. Мы отравили кислород – вы перестали им дышать. Мы приходили к вам в снах – вы перестали спать. Мы уничтожили всю органику, убили все, чем можно питаться, – вы перестали есть. Сейчас мы пытаемся выключить Солнце, но я сомневаюсь в успехе этого мероприятия. Не знаю, в чем тут дело, но явно не в солнечных батареях.

– Я могу не носить ионизатор? – Голос мой исчез от волнения, и последний слог я выдал дребезжащим сипом, но дружеский враг меня понял.

– Могу утверждать на 99 %. – Он вздохнул, вызывая во мне бурю ненависти. – Следуя логике развития вашего иммунитета, я предполагаю, что это так. С другой стороны, есть риск, что в таком направлении он мог не развиться, ведь вы постоянно находились в этих приборах. Но я не думаю…

– Как такое возможно? – Меня подмывало отдернуть штору и схватиться с разумным насекомым, но я унял нетерпение, и даже кровь от любопытства замерла, перестав чертить по телу красные линии. При этом рассудок явственно жгло ощущение, что меня пытаются разыграть. Синхронно я верил и не верил.

– Вы что-нибудь слышали о гормоналах? – немного подумав и напугав меня опасением исчезновения таинственного собеседника, вопросило нечто за шторой. – Существах, которые необходимы для гармоничного функционирования той или иной замкнутой вселенной? Об эдаких винтиках в теле упорядоченности, без которых она расползется по швам?

– Нет, – прошептал я.

– Всех подобных в вашем мироустройстве мы вычислили в первую очередь и убили, тем самым запустив маятник локального апокалипсиса. – Цикада и не ждала моего ответа. – Маятник качался до тех пор, пока не ударился о нерушимый грунт сложного фактора распределения местной жизни в смысле ее глобального и всеобщего понимания. Вы – гормоналы, другие, чем встречаются у нас, как мы говорим, не природные, не естественные, а ставшие такими в результате того, что общая величина местной жизни наполнила вас до краев. Неправильные гормоналы, с которыми теперь неясно, что делать. Подобное я встречал у экзотического насекомого, в вашей действительности такого нет. Его представителей уничтожили за изрядную прожорливость, но когда эта… муха, можно назвать ее мухой, осталась одна, на нее перестали действовать законы природы, планетные законы тоже… Она превратилась в вечную муху и живет в одном из музеев под стеклом до сих пор.