В. Строгальщиков - Слой

Вечером, лежа с Ириной в постели, Кротов вытащил из-под подушки зеленые брикетики и положил их жене на живот. Они смотрели по видику американскую мелодраму «Красотка» с Ричардом Гиром и Джулией Роберте. Смотрели не в первый раз, фильм нравился Кротову, потому что его Ирина была очень похожа на кинозвезду Джулию: такие же волосы, рот, слегка курносый «американский» нос. Ирине тоже нравилась «Красотка», хотя погрузневший экс-штангист Серега Кротов был далеко не Ричард Гир и даже не Арнольд Шварценеггер. Наверное, ей просто нравился сам голливудский плейбой с мудрыми глазами, а может, и вся эта заокеанская сказка в целом.

Ирина была из небогатой семьи, в рыночные времена ставшей попросту бедной. Отец работал на моторном заводе, чуть не попал под сокращение, месяцами «гулял» в неоплаченных «административных отпусках». Мать, в прошлом работник госторговли средней руки, женщина по торговым меркам глупая, то есть не набивавшая каждый вечер по три сумки наворованного, в новой рыночной торговле и вовсе потерялась и теперь мыла полы в какой-то крутой конторе на Червишевском тракте, неподалеку от дома. Когда отец Ирины умер от инфаркта, мать и вовсе сошла с катушек, стала выпивать с соседями по площадке, откровенными бичами, нигде не работавшими, но напивавшимися каждый день.

Конечно, Кротовы ей помогали, но не по годам взрослая Ирина предпочитала денег много не давать: сама платила за родительскую квартиру, покупала матери продукты и одежду и строго-настрого запретила Сергею в этот процесс вмешиваться. Тем не менее Иринина мама звонила Кротову на работу, жаловалась на здоровье и цены в аптеках, иногда дежурила возле кротовского гаража по вечерам: мол, какая встреча, шла тут от знакомой… Уставший за день Кротов сразу лез в карман, теща жеманно отмахивалась ручкой, но деньги всегда брала, сотни две-три.

Однажды перед тещиным днем рождения Кротов дал ей миллион, попросил купить что-нибудь себе из хорошей одежды. А потом они с Ириной приехали ее поздравлять; долго звонили, жена открыла дверь своим ключом, и они увидели многодавнюю пьянь и срань. Квартира была пуста, а за стеной выли песней пьяные голоса. Ирина заплакала, узнав в диком хоре высокий, какой-то юродивый материн голос.

Они оставили подарок и записку и уехали. Кротов так и не сказал жене про тот злосчастный «лимон», а спустя неделю снова встретил тещу у гаража. Хотел было поругаться, но снова полез в карман. Однако с той поры больше сотни тысяч никогда не давал. Теща опять деланно жеманилась, опять брала — быстро, клевком руки — и подмазывалась к зятю, говорила, какой он добрый, понимающий человек, а вот дочь родную мать не понимает, не уважает… Кротову давно обрыдл весь этот пригаражный дешевый театр, но он терпел и молил Бога только об одном: чтобы теща хотя бы в этот раз не попросила отвезти ее домой, потому что в машине Иринина мама начинала стонать новую пьесу: как повезло ее дочери, как повезло в жизни Кротову, не все же умеют так устроиться…

На экране телевизора Джулия Роберте шокировала персонал богатого отеля своим проститутским «прикидом», когда Ирина нащупала ладонью лежащие на животе пачки и спросила: «Что это, Сережа?» — «А ты посмотри», — сказал Кротов. И снова был полу-испуг, насупленные брови, тихий шепот: «Сережка, тебя посадят!». Они вскрыли обертку, жесткие тонкие бумажки липли друг к другу, не желали распадаться. Считали вместе на два раза, упаковывали разбухшие от тормошенья доллары в большой конверт, перетягивали его резинкой. Ирина металась по спальне, все решала, куда этот конверт положить; сунула в белье, и Кротов засмеялся, сказал, что про этот женский тайник знают все мусора и бандиты на свете. Ирина тоже рассмеялась и бросилась перепрятывать конверт, чем еще больше рассмешила мужа.

В коридоре хлопнула дверь туалета, после короткого стука (научилась все-таки) в спальню заглянула заспанная десятилетняя дочь, круглилась сонными глазами: «Родители, вы чё?».

Может быть, именно в ту ночь, после десяти лет приятных, но бесполезных усилий Ирина снова забеременела. Носила тяжело, от интоксикации похудела, подурнела: все-таки за тридцать, не молоденькая.

Родился семимесячный мальчик. Спеленатого сына Кротов носил на одной руке, на ладони, маленькое тельце не дотягивало до локтевого сгиба. Примерно в это же время у раньше всех женившегося Валерки Северцева уже родился внук.

…Кротов подъехал к гаражу, привычно оглядывая подступы на предмет обнаружения тещи. По субботам она редко появлялась, но все-таки… Кротов вспомнил, что вчера договаривался с женой поехать с утра на рынок — подыскать подарок имениннице. «Съездили». Уже загнав «джип» в сумрачное нутро обшитого деревом гаража — свою «Волгу» он теперь почти не трогал, держал ее в гараже при банке, разъезжал на казенном «Чероки», влюбившись в новую машину раз и навсегда, — Кротов передумал и газанул на задней передаче, осененный счастливой мыслью. И когда подлетел к подъезду, всплыл на лифте на свой четвертый этаж и позвонил (лень было рыться в карманах, да и грядущая мизансцена того требовала), жена открыла дверь и спросила: «Что же ты машину не поставил, или забыл, Сережа?» — он, как бы между прочим, сказал, протискиваясь в прихожую: