— Мало, говорят. Риску много, а денег мало.
— Да пошел ты…
— При чем здесь я? — заорал Лузгин. — Я с этого вообще ни хрена не имею!
— Твои проблемы, — жестко сказал Кротов. — Мы сразу договаривались, что свои интересы ты закрываешь сам.
— Какие, к богу, интересы? — Лузгин разозлился совершенно искренне. — Им всех четырех мало, а ты думаешь, что они оттуда еще и мне отстегнут? Или ты — со своего процента? Сколько там получается на один — тридцать «лимонов» в месяц?
— Старик, ты дуру не валяй, — сказал Кротов. — Этот процент не мой, ты же знаешь. Я ведь не головной банк, а только филиал. Мне что скажут, то я и делаю.
— Выходит, Филимонов в курсе? — спросил Лузгин и тут же мысленно обругал себя — вдребезги напополам. Это была ошибка. Не стоило этого говорить. Кротов глянул на него, и Лузгин почувствовал, как леска натягивается.
— Вот мы каки-и-е! — нараспев сказал Кротов. — Все-то мы знаем, обо всем-то мы помним… Кстати, десять тысяч «зеленых» — это гораздо больше, чем тридцать «лимонов». Филимонов, между прочим, ими интересовался.
— Ладно, Серега, я сам про это помню. Хотя два миллиарда экономии на сносе тоже не шуточки, дружище. И вообще, еще не вечер, а?
— Ты сам, главное, не дергайся, — в голосе банкира явно звучал намек на мировую, и Лузгин догадался, что президент центральной банковской «конторы» Филимонов не был информирован об операции с бюджетными деньгами. «Вот так мы с крючка и соскочим», — удовлетворенно подумал Лузгин.
Идея с «прокруткой» бюджетных денег городского комитета по строительству возникла как бы сама собой. Однако Лузгин был взрослым человеком и немало вращался в «верхах», чтобы понять: случайностей там не бывает. Поэтому когда на очередной банной пьянке на Лебяжьем председатель комитета по строительству Терехин, сидя вдвоем с Лузгиным в парилке, вдруг спросил о Кротове: надежный ли банк, надежен ли сам Кротов — нетрудно было понять, что лузгинский школьный друг-банкир интересует Терехина не только как вероятный партнер по бильярду. Тогда Лузгин ответил «да». И потом были общие, уже на троих, бани и рыбалки, была осенняя охота, но уже без Лузгина — он охотником не был никогда. А вскоре городская Дума приняла решение о размещении бюджетных средств городского комитета по строительству (ГКС) на счетах кротовского филиала «Регион-банка». Решение мотивировали заботой о сохранности денег налогоплательщиков: местные банки были на грани банкротства, а «Регион-банк» стоял прочно, опираясь на триллионные счета нефтяников и газовиков. В прессе это решение и вовсе никто не заметил — журналисты кормились скандалами вокруг «Гермеса» и «Артона», местных продолжателей великого дела Мавроди, чьи обманутые вкладчики то штурмовали мэрию, то блокировали улицы Тюмени.
Как известно, денег на строительство всегда то пусто, то густо. И когда вдруг становится «густо», строители при всем своем желании просто не могут «освоить» их в считанные дни. Финансирование строительства идет поэтапно, огромные суммы лежат на счетах. Лузгин всю эту механику знал в силу своей профессии и сопутствующих ей связей и знакомств, но сам никогда в деле не участвовал не приглашали. И вот однажды Терехин, созвонившись с Лузгиным, поехал к нему домой.
Говорили на дворе, в бурьянах новостройки, где местные жители выгуливали собак. Терехин удивлялся непрестижному лузгинскому дому, ругал проектировщиков за бездарные панельные «муравейники», говорил про индивидуальное строительство, драки богатых за землю в историческом центре Тюмени. Жаловался на дурной характер мэра, раздающего направо и налево обещания, за которые отдуваться приходится ему, Терехину. Рассказал, как его чуть не избили в подъезде «крутые», про бандитскую наглость и повязанные «органы». Со вздохом поведал о глупости собственной: начал строить коттедж, а цены скачут, денег не хватает, теперь ни продать, ни достроить…
Спросил, как дела у Кротова. Сказал Лузгину, что банкирский коттедж, неподалеку от терехинского, уже обскакал его на два этажа, мужики тянут сети, мостят подъездную дорогу.
— Видишься с ним? — спросил Терехин.
— В основном за бильярдом. Раз в неделю ездим шары гонять в один подвал на Харьковской. Завтра собираемся.
— Это хорошо, что завтра… Скажи ему так, потихоньку, что те три миллиарда, которые упали на наш счет по ГП-42 в Заречном, три месяца мы трогать не будем. Начиная с будущего понедельника. Пусть покумекает что-нибудь, хорошо? Мне звонить не надо. Зайдешь ко мне в пятницу, с утра, расскажешь, что придумали. Давай, дружище, с богом. А квартиру тебе надо менять. Несолидно.
Читать дальше