В. Строгальщиков - Слой 3

– Были вы тюменцем, – в тон ему сказал Вайнберг, тюменцем и остались: «наше», «у нас»...

– И правильно. Я область на кусочки не делю. И там наше, и здесь – наше. Или – ваше, московское?

Вайнберг поставил чашку на блюдце и поднял ладони.

– Сдаюсь, сдаюсь!.. Когда прибываем? – спросил он вдруг, не оборачиваясь, и помощник вскочил, нырнул в кабину и тотчас явился с докладом.

Вкус сигаретного дыма был резок и не доставлял удовольствия. «Неужели настолько отвык?» – подумал он.

– У меня просьба, – сказал Виктор Александрович.

Не могли бы мы вылететь на Москву завтра утром, в любое удобное время? Хотелось бы вечером увидеться с семьей. Если, конечно...

– Я вас понял, – ответил Вайнберг. – Полагаю, такой вариант вполне возможен.

– Спасибо.

– В семь утра вас устроит?

– Конечно.

– Договорились.

Слесаренко испытывал благодарность к Вайнбергу за быстрый и точный ответ, без раздумий и мямлянья, и легкую изжогу зависти, что вот этот самоуверенный чужак в золотых очках на тонком носу может распоряжаться самолетом, как такси, и даже не придает значения своей миллионерской привилегии.

– Вы за границу на этом же самолете летаете?

– Когда как, – небрежно ответил Вайнберг. – Насчет вашего вопроса про Тюмень... Надо повидаться лично с бывшим генеральным директором Лукояновым, он же теперь в Тюмени советником в какой-то фирме.

– Пугать будете?

– Зачем так сразу... Будем убеждать. Рано или поздно мы все равно найдем концы его «оффшорки», хотя он и прикрылся солидной управляющей компанией «Эрнст и Линч» – мировой авторитет, с ними особо не поспоришь.

Слесаренко понимал, о чем речь. Двадцать пять процентов акций «Севернефтегаза» по распоряжению «генерала» Лукоянова были проданы в позапрошлом году люксембургской оффшорной компании «Норсойл», где среди учредителей значился сам Лукоянов. Далее пакет был перепродан таким же «оффшоркам» в Гибралтаре, на Каймановых островах, потом след потерялся и обозначился год спустя уже под патронажем «Эрнста и Линча». Мировой авторитет действовал по доверенности и личности владельцев пакета раскрывать отказывался. В этой ситуации, как без обиняков поведал ему Кротов, ни пугать, ни стрелять Лукоянова не имело никакого смысла: пакет был бы потерян навсегда. Оставался один вариант – торговаться.

– Намерены предлагать ему пост председателя совета директоров?

– Ни в коем случае, – уверенно произнес Вайнберг.

– У нас другая кандидатура на прицеле.

– Кто-то из ваших?

– Из наших, из наг их...

Опять же со слов Кротова ему было известно, что нынешний председатель совета – один из заместителей министра топлива и энергетики – являлся фигурой номинальной, промежуточной, и вокруг этой ключевой должности шла тихая позиционная война денежных, клановых, столичных и региональных интересов.

– Я его знаю?

Вайнберг задумался.

– В определенной степени – да.

Странный ответ подвигнул было Слесаренко к новому вопросу, да и сам Вайнберг, посверкивая стеклами очков, видимо, ждал продолжения разговора, но именно поэтому Виктор Александрович решил замолчать и принялся смотреть в иллюминатор на зеленую с коричневым и синим землю в проймах облаков.

– Это вы, – сказал Вайнберг.

– Простите, не понял?

– Наша кандидатура – это вы.

– Ну, здрасьте, – сказал Слесаренко. – Приехали. Вы прямо сейчас эту шутку придумали или, так сказать, домашняя заготовка?

– Вы мне льстите, уважаемый. – Теперь уже Вайнберг в притворной задумчивости глядел за окно. – Такую комбинацию с налета не придумаешь.

– Да уж! – криво усмехнулся Виктор Александрович.

«Все гениальное – просто»... Ему был понятен изящный расчет президента «Севернефтегаза»: региональная власть – в данном случае городская – желает получить контроль над расположенным на ее территории нефтяным предприятием? Пожалуйста: мы создаем убедительную видимость этого контроля, избирая городского мэра на самый важный в компании административный пост. Тем самым подразумевается, что идея национализации «Севернефтегаза», толкаемая нынче через Думу, умирает сама собой, без судорог и криков. Согласившись занять эту должность, мэр города примет на себя ответственность за положение дел и развитие компании и уже не сможет стучать кулаком и кричать на нефтяников: «Платите налоги, я знать ничего не желаю!», – и очень скоро из главного надсмотрщика превратится в лоббиста «нефтегазовских» интересов.