Анна Эрде - Дом на улице Гоголя

— Послушай лучше, что со мной на Алтае произошло. Знаешь, говорят: «Не было бы счастья, да несчастье помогло"? Так это про меня, — радостно округляясь лицом, говорил друг. — У меня никогда не было счастья, а я об этом и не догадывался. На Алтае только прочувствовал, что это за диковина такая — счастье. Ты когда-нибудь видел звёздный купол, Серёга? Нет, не в планетарии, в реальной жизни? Так вот, мы под ним жили — под огромным звёздным куполом. Ты не подумай, это не сентиментальность. Мы соприкоснулись с чем-то грандиозным. Юля стала совсем другой — замечаешь? Нет, меняться она начала сразу, как побывала у Пастухова в Митяеве. Но Алтай совершил с ней настоящее чудо! Знаю, между нами не принято говорить про это, да и вообще как-то о своей жене рассказывать... Но, если я сейчас тебе не скажу, потом уже некому будет. А сказать ну очень хочется. Сказать? Такой кайф, когда твоя любимая женщина с тобой вся, целиком, когда ты достаёшь её... Нет, не умею про это. Это кайф, чувак!».

Счастливый Герман уехал. Теперь Сергей остался один, и Оксана почувствовала, что наступило её время. Командовать принялась. Когда друг сообщил из Парижа, что ничего не мешает Серёгиной семье вернуться в Загряжск, сказала, как отрезала: «Останемся здесь, Тимохин. Не хватало ещё своими телами Геру с Юлечкой прикрывать». Сказала.

Потом опять Герман из Парижа: «Вышли мне банковские реквизиты, Серёга. Должок верну». Оксана тут же смоталась в Киев, открыла счёт, на который из-за границы можно перевести деньги — сметливая. На своё имя, разумеется. Герман выслал вдвое больше того, что взял: «Возвращайся в Загряжск, начинай всё заново».

Это Наташа. Она заложила колье, подаренное графом — Гера не произнёс «муж». Что уж теперь? У неё муж. История этого колье почти детективная, сказал Гера. «Изумрудные слёзы»? Да, речь именно о них. Колье было куплено на аукционе через посредника, приобретатель остался анонимным. Граф долго выслеживал — не сам, конечно, он же граф всё-таки, с помощью частных детективов. В конце концов, оно проявилось. Батурлин выкупил семейную реликвию жены за сумму, в несколько раз превышающую ту, что была уплачена на аукционе. А Наташа тут же заложила, и — Герману: «Отдашь, когда сможешь. И у вас будут подъёмные, и с Серёжей рассчитаетесь. Ему нужно, он скиснет без своего дела». Колье, выслеженное, выкупленное, не пожалела — Серёжа без дела скиснет. У мужа не стала помощи просить, а колье — её собственность. И какая собственность! — появляющаяся во второй раз, как раз тогда, когда нужно спасать. «Изумрудные слёзы» спасли Наташу. Лицо.

И Сергея спасли бы, да только Оксана не отдала денег. Всё взяла в свои руки. Никаких Загряжсков! Дачи и на Украине строят. Дачи — они везде дачи, но не здесь же, в глуши — под Киевом строить будем. Смоталась в Загряжск — «Я оперативнее справлюсь», пустила в квартиру жильцов, отправила контейнер с вещами, а ещё рулоны проектов, коробки с документацией, расчётами. Стала директором предприятия, муж у неё в архитекторах числился, только не нужен был архитектор — работали на старых заготовках. Как раньше, в Загряжске, вроде бы, — дачи, бани, коттеджи. Но без мечты о настоящей работе, без полёта. Дачи, они везде дачи. И всё.

Скучно. Но, права Оксана, детей нужно кормить. Работал, считай, прорабом, жил на стройке. В вагончике, но один, не в общем с рабочими — супруга-деректорша проявила заботу.

Оксана перевезла семью в Киев, сначала на окраину, потом в престижный район, аппетиты росли, появилась огромная квартира — холодные серые стены, отовсюду мёртвый свет, много стали, камня, неуютно — сама себе дизайнер. Мужу: «Не понимаешь, это европейский класс». А Сергею какая разница? — он в вагончике.

Среди строительных рабочих были из Средней Азии. Курили самодельную анашу — нашли заросли дикой конопли. Научили, как просеять, слепить, набить. И пусть дачи, и пусть вагончик. Зато вечерком забьёшь косяк, и легко так вспоминается: комната в доме на улице Гоголя, Иван Антонович рассказывает, Наташенька стучит на пишущей машинке, он стоит за кульманом. Хорошо! Домой стал ездить всё реже. Мыться стал реже, бриться, стричься, когда Оксана заставит. Какая разница?

Мать вернулась в Загряжск. Не вникал. После узнал: не нужна стала невестке в огромной квартире. Проглотил. Матери в Загряжске привычней, там у неё сестра.

Глава сорок четвёртая

Время висело, висело, и вдруг, в девяносто первом, взорвалось: приезжают из Франции, все приезжают, и Гера с семьёй, и она с мужем и со старшей приёмной дочерью. Иван Антонович тоже. Из-за него, собственно, и приезжают — хотел лежать рядом со своей Оленькой. Похороны.