Анна Эрде - Дом на улице Гоголя

— Мы с Валькой ездили на какой-то закрытый склад. Знаешь, у него везде свои люди. Достали два ящика вина — один красного сухого и второй крепленого. (Спиртное в те годы странного полусухого закона не так-то просто было купить.) Как думаешь, хватит?

— Я думаю, тебе надо знать, что завтра я улетаю в Москву. Дня три-четыре пробуду в клинике у того профессора, про которого я тебе говорила. А сейчас я иду спать — вторые сутки на ногах.

— Подожди. Как, улетаешь завтра? Почему я узнаю об этом только сейчас? — говорил Гера в спину жене — она входила в кабинет.

— Когда бы я могла тебе об этом сказать? Когда ты вчера пьяненький рассказывал о цельной натуре Гали Криваго? Всё, я сплю, — сказала она, и, не оглянувшись, закрыла дверь на защелку.

— Только не надумывай того, чего нет и быть не может. — Герман опять разговаривал с женой через дверь. — Поверь, Галя желает тебе добра. Она поможет тебе выяснить отношения с Зинаидой Николаевной. Мы с Галей вспоминали о тех событиях — в десятом классе...

— Общайтесь с Галей, ностальгируйте, жуйте сопли! Только оставьте меня в покое! Я спать хочу.

Не получилось у Юлии сохранить лицо до отъезда.

— Последний вопрос. Каким рейсом ты летишь?

Жена назвала номер рейса; и он, наконец, ушел.

Во сне Юлия видела, как она, спившаяся, опустившаяся, собирает бутылки, и громко стонала. Гера, выбив дверь кабинета, кинулся обнимать жену, но та с неожиданной злостью отрезала:

— Уходи. Я больше не хочу твоей заботы, — и добавила, уже по пути за выпивкой: — Ты не был там — не поймешь.

Когда она проснулась, муж и дети уже ушли. В редакцию она заскочить не успевала, пора было ехать в аэропорт. На кухонном столе она увидела записку от мужа. В ней было: «Я приеду к регистрации рейса».

— Давай, приезжай — усмехнулась Юлия. Она вчера назвала ему не тот номер рейса. «Потом, все потом, когда вернусь». Она не хотела обижать мужа, но того, чтобы в их жизнь вошло лицемерие, не хотела ещё сильнее. Сейчас у неё не получилось бы с искренней улыбкой прощаться с мужем и подставлять щёку для поцелуя.

Ей хватило сил на то, чтобы сойти на нужной станции, а потом ещё потрястись в прокуренном раздолбанном автобусе. Юлия, пошатываясь, брела по бесконечно длинной улице, преодолевала впервые ощущаемое ею сопротивление воздуха. Уже совсем стемнело, когда на самой окраине городка она нашла дом Пастухова. В окнах небольшого бревенчатого дома горел свет. Нащупав на калитке электрический звонок, Юлия надавила на кнопку. Только бы звонок работал, заволновалась она — на то, чтобы докричаться до тех, кто был в доме, сил у неё вряд ли хватило бы. На крыльцо вышел хозяин дома и крикнул в темноту:

— Кто это ко мне на ночь глядя?

— Я из областной газеты... вы нам писали... парадоксы времени... — она плохо слышала свой голос.

— Батюшки! — В темноте возникла его плотная фигура. Хозяин, подбежал к калитке, но открывать её не спешил.

— Я — Юлия Логинова. Может быть слышали?

— Юлия Логинова! Не только слышал, но и читал много вашего. Сама Юлия Логинова приехала ко мне в тмутаракань интервью брать! Вот чудо-то! — торопливо и будто бы радостно говорил хозяин, тем не менее, не открывая калитку.

— Я к вам за помощью... мне плохо... если не хотите, пустите хотя бы переночевать... где-нибудь в сарайчике... всё равно я не смогу уйти...

Дед приблизился, заглянул Юлии в лицо и, засуетившись, почти на себе втащил её в дом.

— Чайку сейчас выпьете — на травах, да с медком — сразу легче станет. А поесть не хотите?

— Хочу, наверное, но не могу.

Но под душистый чаек сало с черным хлебом пошло замечательно.

— Я бы поспала немножко, — После еды её непреодолимо стало клонить в сон.

— Обязательно. Только сначала соберитесь и объясните в двух словах, что вас ко мне привело. Постарайтесь, вы сможете.

— Ночные кошмары... были, — Юлия говорила отрывисто и хрипло, — Обратилась к профессору Прошкину. — Взглядом она спросила деда, говорит ли ему о чем-нибудь это имя. Дед кивнул. — Провела в клинике около суток. Сбежала. Теперь то, что я называла кошмарами, не отпускает меня ни на минуту. Я будто продолжаю разговаривать с Прошкиным, слышу его, а то и вижу. Он сказал, что я запуталась в петлях времени. Я вспомнила про ваше письмо. Поехала к вам.

— Достаточно, а теперь спать. — Дед провел свою гостью в другую комнату, где она, не раздеваясь, рухнула на кровать. Засыпая, Юлия чувствовала, будто её укрывают огромным и почти невесомым одеялом.

Глава тридцать четвёртая