Майкл Чабон - Лунный свет

После завтрака на второй день дед выпросил у повара пустую банку из-под овсяных хлопьев «Квакер-оутс», а вечером пошел в рубку и собрал в картонной банке радиоприемник. Ручка настройки выходила через «О» в «Овсяные», а ручка громкости – через «о» в «хлопья». Дед вытащил репродуктор из предназначенного в утиль приемника и вырезал сетку для него из крышки коробки. На следующий день он получил разрешение отнести радио Уоллаку в кабинет.

Директор стоял у себя за столом. Он почти никогда не садился в удобное вращающееся кресло, а когда писал, пристраивал блокнот на тумбу для бумаг. На столе не было ничего, кроме телефона, календаря и грубой бумажной ракеты примерно фут высотой, очевидно, если и неосознанно, скопированной с Фау-2.

– Спасибо большое, – сказал Уоллак, взяв у деда приемник. – Замечательно сделано. Тео очень обрадуется.

Дед показал, как работает радио, и предложил директору подойти к окну, чтобы улучшить прием. Сам он отступил к двери и шкафчику, на котором стояла кофеварка. Директор повернулся к окну и стал крутить ручки. Он поймал Моцарта. Поймал Эдди Фишера. Пока он стоял лицом к окну, дед стянул с полки под кофеваркой одну из десятка нераспечатанных пачек сахара, оттянул воротник рубашки и спустил пачку себе за спину.

Доктор Уоллак обернулся. Деду надо было куда-то деть глаза, и он уткнулся взглядом в ракету. Любящая, но неумелая рука изготовила стабилизаторы, нос и изгиб фюзеляжа из полосок тонкого картона, налепленных на тубу из-под бумажных полотенец. Все было густо вымазано клеем и заляпано белой, красной и синей краской, но пропорции были соблюдены верно. Присутствовал также звездно-полосатый флаг и надпись «США», повторенная по длине ракеты раз двадцать как курица лапой.

– Работа Тео, – сказал доктор Уоллак.

– Я догадался.

– Помешался на космосе, как все мальчишки после запуска спутника. Строит ракеты. Ракеты на Луну! Все придумывает, как сделать, чтобы они и правда взлетали.

– Интересная задачка, – сказал дед. – Я подумаю.

«Всего-то и надо, – мелькнуло у него в голове, – что немного сахара».

Он, пятясь, вышел из комнаты, прошмыгнул мимо директорского секретаря и поспешил в камеру спрятать сахар.

На третью ночь после отбоя дед устроился на койке с клейкой лентой, проволокой, батарейкой и внутренностями сломанного будильника, который нашел в рубке среди другого старья. При свете прожектора из окна он растер кубики рафинада в пудру, смешал с KNO 3и как можно плотнее набил «карамель» в коробку из-под сахара. После часа кропотливой работы у него получилась комбинация проволоки, батарейки, «карамели» и времени, разом правдоподобная и строго NUR ZU DEMONSTRATIONSZWECKEN. Насчет правдоподобия были определенные сомнения: поверят ли, что Хуб Горман сумел изготовить даже такое простейшее взрывное устройство, но это, впрочем, и не имело значения. Устройства (найденного у Гормана в камере с дедовой подсказкой) вполне хватит, чтобы того отправили в Грин-Хейвен, Оберн, или где еще таким место. Ему точно не место в тюрьме, где есть пасека, маслобойня, полная Британская энциклопедия и фотоувеличитель.

Доктора Шторха привезли обратно в тюрьму на «скорой помощи» десятого октября, во вторник. Дед узнал об этом после ужина, пошел в рубку и заглянул в дверь. Доктор Шторх сидел у S-38: поблескивающие стекла очков, лицо в свете полулун приемника исхудалое и бледное, как у Христа Эль Греко. Он был в наушниках и крутил ручку настройки медленно-медленно, словно ища один голос в могучем мегагерцевом хорале. У деда защипало глаза, мышцы груди сжали сердце, словно кулак. При первом известии, что дантист выживет после суицидальной попытки, дед испытал огромное облегчение; новость о Хубе Гормане добавила неприятную морщинку. Впрочем, теперь, глядя на страдальческое истощенное лицо Шторха, он чувствовал только стыд. Надо было сразу вступиться за бедолагу. Дед ушел из рубки к себе в камеру и стал ждать, когда выключат свет.

Разбудило его холодное прикосновение, длинные сухие пальцы на запястье.

– Тсс.

Дед сел и глянул на окно. В ярком свете прожекторов всегда трудно было угадать время. Допустим, был примерно час до рассвета. Доктор Шторх поморщился, мол, простите, что разбудил. Поднял обе руки и двинул ладонями, словно говоря: «Знаю, знаю, но доверьтесь мне». Указал на дверь и на потолок. Он звал деда вылезти с ним на крышу.

Обитатели Уолкилла часто обсуждали возможность выбраться на эту часть тюремного здания. Почти все соглашались, что дело в принципе осуществимое, но никто из нынешнего поколения заключенных не сознавался в таком подвиге. Упрямое меньшинство держалось мнения, что путь на крышу – миф, распространяемый злонамеренными охранниками, чтобы спровоцировать нарушение. Они утверждали, что охранники получают премию за каждого пойманного при попытке к бегству.