Гурам Сванидзе - Сборник рассказов

Мама умилялась тому, как весь вечер напролёт я занимался марками, являя саму аккуратность и сосредоточенность. Даже пропустил футбол по ТВ. Пока все смотрели матч, я считал марки. Их оказалось более двух тысяч. Разом мне довелось стать обладателем самой крупной коллекции в городке. Мои марки не отличались яркостью рисунка, но среди них были экземпляры, выпущенные ещё в 20–30–40-е годы.

Успех был оглушительный. Ко мне зачастили филателисты. Среди гостей было немало совершенно незнакомых мне людей. Интересной была реакция отца Мосе, когда я ему рассказал о посылке моей бабушки.

– Я вижу, филателия у вас – дело наследственное! – заметил он и неожиданно рассмеялся. У меня сложилось впечатление, что всё, что передаётся по наследству, постыдно. «Это он так позавидовал!» – пояснила мне мама.

Безусловно, коллекционирование марок – явление прогрессивное. Но не обошлось без перегибов. Не знаю, как в других городах, но ленинский принцип «Укравший книгу – не вор!» был распространён у нас и на собирание марок. Их умыкание не считалось респектабельным деянием, но и особенно не порицалось.

У меня был приятель, который, конечно, тоже собирал марки. В народе его звали Вовиком. Вова был несуразно высоким подростком, напоминал гуманоидов, каких можно было видеть в научно-популярных журналах – бледный, тощий, с длинными конечностями и вытянутым черепом. Ещё его огромные роговые очки… Чем не инопланетянин в очках! Его сильно опекали родители. Где бы и с кем бы Вова ни находился, сколь неожиданно, столь же ожидаемо появлялась парочка – отец в военной форме и угрюмая мать. Они ревниво осматривались, даже принюхивались. Потом удалялись. (…)

Однажды вместе с ним я наведался к парнишке по имени Серго. Тот с гордостью продемонстрировал нам свои марки из Сан-Марино, посвящённые римской Олимпиаде. В городке мало кто знал о существовании такого государства, что прибавляло маркам ценность. Особенно прельщали их треугольные и ромбовидные формы. У Серго не было альбома, поэтому всю свою коллекцию он держал в пакетиках. К концу нашего визита хозяин обнаружил пропажу именно этих экспонатов. У меня после обыска и некоторых комментариев изъяли болгарскую марку с рисунком лани. На Вовика Серго только покосился. Я был давно знаком с Серго, Вова же пришёл в гости в первый раз. Хозяин проявил деликатность. В кои-то веки к нему заглянул столь примечательный субъект.

Увидев новинку в коллекции Вовика, его отец состроил серьёзную мину и впал в морализаторство. Он потребовал, чтобы сын немедленно вернул марки, и при этом направлял почему-то свой раж на меня, присутствовавшего при этой сцене. В этот момент Вовик находился за его спиной. Он подмигнул мне – мол, пусть выговорится батяня. Через неделю мы просматривали его коллекцию. Марки из Сан-Марино находились на видном месте.

Местные филателисты говорили после этого, что Вовик поступил как наглый фраер. Повезло ему, что на Серго напал, а то… Я же доказывал, что такой поступок как раз свидетельствует о его порядочности. Будь он не таким наивным, стянул бы болгарскую марку с рисунком лани (здесь я слегка покраснел).

– Ты присмотрел бы за своим приятелем. Того и гляди на твою марку с Гитлером покусится, – предупредили меня.

На самом деле, марку с изображением Гитлера, в которой он на красном фоне, я считал самой приметной в моей коллекции. Не было уверенности, что она была таковой. В моём сознании одиозность персонажа связалась с её редкостью. Безусловно, весь городок узнал о ней. Кто одобрительно реагировал, несколько раз даже прозвучало: «Молодец!» Я хотел переспросить, кто молодец, но воздерживался. Были и другие мнения. Отец Мосе посмотрел на меня, криво усмехнулся и спросил: «Ты любишь фашистов?» Учитель по физкультуре, который марок не собирал, услышав, как я хвастался в компании одноклассников, встрял в разговор и категорически потребовал, чтобы я марку уничтожил. Если папаня Мосе ещё раз позволил себе позавидовать мне, то физкультурник был по-настоящему искренним. Его глаза излучали праведный гнев. Потом его лицо приняло ядовито-гадкое выражение. Он что-то смекнул. Донёс директору школы о моей марке. Директор позвонил моему отцу, с которым был в приятельских отношениях, и всё рассказал. Оба посмеялись, но марку с фюрером мне пришлось припрятать. Потом выяснилось, что не совсем надёжно…

Я гостил у бабушки в Тбилиси. На обратном пути только и думал – поскорее бы домой, к моей коллекции. Бабушка нашла затерявшийся альбом, в котором кроме других редкостей я обнаружил ещё одну марку с Гитлером (на этот раз на сиреневом фоне). Прямо с дороги я ввалился в спальню, выдвинул ящик тумбочки, где находилась коробка с марками, и обомлел – фюрера на красном фоне нигде не было. На мой крик сбежалась родня. Началась бурная разборка. Брат рассказал, что к нам домой в моё отсутствие заходил Вовик. Он долго изучал мою коллекцию. По простоте души брат оставил гостя, сам же ушёл по делам. Моё волнение передалось матушке, она обеспокоилась моим душевным состоянием. Отец отчитал брата за разгильдяйство. Со щекотливой миссией родители собрались навестить семейку моего приятеля. Уже надев макинтош, мама вдруг вспомнила: как-то, вернувшись домой, она не застала моего брата, но в спальне находился Вовик, и в весьма необычном положении. Голова и плечи гостя находились под низкой кроватью, длинное тело и ноги торчали. На её испуганный вопрос, что с ним происходит, Вовик, вставая на ноги, красный, как рак, то ли от стыда, то ли от напряжения, ответил, что уронил денежку, и показал полтинник. Потом он ушёл. Я заглянул под кровать. Какое облегчение – в дальнем пыльном углу покоилась вожделенная марка!