Елена Иваницкая - Делай, что хочешь

Когда мы свернули с тропы, сестры соскочили на землю и повели лошадей в поводу. По-моему, крутизна была не так уж опасно велика. Захотелось побравировать, оставшись в седле, но вдруг я почувствовал, что «здесь у нас на границе» куда больше уважают осторожность.

Паутинно-тонкие струи рассеивали в воздухе жидкое серебро. Бисерный полукруг крохотного водопада звал подставить ладонь. Горьковатая холодная вода слегка отдавала – йодом, что ли? Чудилось, что прозрачные нити еще и звенят.

Моральные прения были совсем не к месту. Но обе любительницы умных разговоров кинулись пересказывать, о чем и как мы поспорили. Мне можно было не участвовать: с недовольным видом возражать принялся Андрес, повторяя мои аргументы. Старый Медведь вспоминал диктатуру: она до того заездила долг, что загнала человека насмерть: «Ты должен подчиняться, потому что должен делать это», «Ты вечно в долгу перед родиной (читай – диктатурой)», «О долге не спрашивают: почему, его выполняют»… Да кто эту диктатуру помнит, горячился задушевный друг Андрес, тысячу лет прошло! И не все, что было тогда, было плохо. Это правда – о долге нельзя спрашивать «зачем да почему»!

– Откуда ж вы тогда о нем знаете? – наивно вмешалась Герти.

Андрес аж глаза прикрыл и зубы стиснул. Но собеседники внимательно ждали, что он ответит. Мне тоже стало любопытно, как он выкрутится.

– Долг принимают, исполняют, а не обсуждают.

– От кого принимают? И как – добровольно? – спросила Марта.

– По-моему, разговор какой-то ненужный.

– Но все-таки?

– Если хотите, формулирую: от такого авторитета, который выше частных интересов.

– От диктатора, например?

– При чем тут диктатор?

– Попадает под определение. И вообще матрица та же. Пресс-форма.

Все засмеялись, даже Андрес усмехнулся:

– Пусть пресс-форма. Очень наглядно. Долг действительно впечатывается. В принудительности – надежность. А добровольные обязательства – что ж? Сегодня по собственной воле взяли, завтра по собственной воле сложили.

– Может быть, – кивнул Старый Медведь. – В зависимости от обстоятельств.

– Значит, руля у лодки нет, плывем, куда ветер подует?

Острое слово всем понравилось. Сестры просияли, Старый Медведь хлопнул по плечу Андреса, который уже явно не считал, что разговор какой-то ненужный. Я глупо не вытерпел чужого успеха и полез с репликой:

– Пусть дует хоть встречный, хоть поперечный, главное – вцепиться в руль. Никуда не доплывешь и на мель сядешь, зато будешь трагической личностью.

Андрес взглянул снисходительно и припечатал:

– Кто следует долгу, тот и так трагическая личность.

– Ты о себе?

Но он не удостоил обидеться:

– А если отсчитывать от обстоятельств, то выйдет, что мораль относительна.

Ответом было недоуменное молчание. Потом Герти спросила: а как же иначе? И сама ответила: конечно, относительна! Молчание стало напряженным, но тут проводник как-то очень удачно вмешался. Следующий источник – Зеркало, за ним – Изумрудный, а за ним…

В ожидании чудес набрали целебной воды в мех и бочонок, набили травами кожаный мешок. Потом долго пробирались неприметной тропинкой.

Наконец, метис сообщил, что почти прибыли, лошадей тут оставим – «кто в первый раз, советую зажмуриться». Андрес отказался – «ребячество!» Я бы согласился, но «ребячество» царапало.

– Хотите, завяжем глаза? – предложила Герти, а я обрадовано и коварно воспользовался:

– Хочу. С удовольствием. Завяжите вашей косынкой. – Она послушалась, и мне на глаза легла мягкая душистая ткань.

– У вас апельсинные духи, – заметил я, предоставляя Андресу раскаиваться, завидовать и беситься.

– Это не духи, – хозяйственно объяснила Юджина. – Здесь у нас на границе лимоны и апельсины недавно стали перерабатывать. Сок, мармелад, эфирное масло. Еще ароматическую вытяжку освоили. Она и вместо духов и всюду добавляют, хоть умываться, хоть белье полоскать.

С тем Юджина и Герти подхватили меня под руки и повели, остерегая и разжигая любопытство: «Здесь корень, перешагните… здесь, как в сказке!..» Но что могло скрываться на лесной полянке? Капище? Райская птица в золотой клетке?

Послышалось восклицание Андреса: «Надо же! И впрямь чудеса». Мы вышли из густой тени. Сквозь повязку на веках загорелось солнце. Осторожные пальчики потянули ленту: «Сезам, отворись!»

Впечатление оказалось сильным и нереальным. Среди кустов и деревьев, окружающих круглую, как по циркулю выведенную поляну, не было ни одного зеленого. Но нет, это напоминало не осенние краски, а детскую фантазию о невероятном..