Елена Иваницкая - Делай, что хочешь

Милый, что ты, милый, не надо. Мне надо, и даже очень.. Ну пожалуйста, родной, нет. Ну пожалуйста, родная, да… успокой меня. А если тебя смущает, что люди подумают, то они уже подумали – и не ошиблись – ты же меня не оттолкнешь… твое «чего не хочешь, не делай» против моего «делай что хочешь»… желание выше нежелания… сама расстегни, радость…

Заниматься спокойно своей работой… Как это хорошо – становится ясно только тогда, когда… слишком очевидная мысль. Детская.

На скамейке под фикусом в тени зеленого навеса Анита ворковала со старым Юлием. Меня дожидалась, дурочка. В замочной скважине белел свернутый листок. Я коротко поздоровался, развернул записку – в ней было то же самое, что и в прежней. Отпер дверь, кивнул старику заходить, у Аниты ледяным тоном спросил, сколько записок она написала. Так. Это третья. У меня в кармане вторая. Значит, первую забрал патруль. Ровным голосом сказал, что глупее и хуже она ничего не могла сделать. Сейчас советую все откровенно рассказать деду. Это мои последние слова. Никогда больше ни о чем я с ней разговаривать не стану.

Безжалостно отвернулся от загоревшихся слез и четко притворил за собой дверь. С Юлием у нас продолжалось наше мирное и милое дело. Наследство, дарение, инвалидность, пенсия – сплошная красота.

Однако старый младенец размяк от воркованья.

Старика долго не удавалось повернуть к нашим занятиям. Мы уже дошли до запросов о пенсии. Но сначала следовало сделать ему выговор, что проболтался Гаю. Ничего страшного, но так проболтается кому-нибудь еще, а это не нужно. От выговора он чуть не расхныкался, зато забыл о «девчоночке». Поработали в молчании. Я составлял черновик письма.

– А говорят, он сам себя обокрал, – вдруг огорошил меня старик. – Не себя то есть, а свою семью. И сбежал за Реку. Под чужим именем

Пришлось расспросить. Оказалось, что заговорили об этом наши добровольцы, которые услышали от приезжих. Юлий ходил «потолкаться», заглянул на походную кухню, не отказался «с молодежью покушать» – и узнал. Там ведь как было? Отец с матерью думали, что он в гостях у сестры, а сестра вернула ему долг и думала, что он давно дома. Так, что родня двое суток не беспокоилась. Ни о нем, ни о деньгах. А потом хватились: ни его, ни денег.

Невнятные отголоски правды. Странно, пожалуй, что слухи пошли от приезжих. А что еще говорят?

Старик приосанился. Ну, вообще-то глупостей много. А он, Юлий, не повторяет, потому что глупости. А кое-что, да, страшновато. И не глупости. В горах правда кто-то водится. Не человек, не зверь, понимаешь?

Нет, не понимаю. Старик задумался. Попытался объяснить. То, что у него получалось, напоминало не оборотня с рогами, а настоящего кентавра. В окно опять кто-то заглянул. Вроде бы тот же мальчишка-патрульный. Отступил и подошел снова. А ведь это пропавший Санди, которого моя гражданка весь день найти не может. Я решил окликнуть.

Старик заволновался, обернулся – «куда ты смотришь? кто там? что там?» Неуверенно встал, шагнул к окну. Но там уже никого не было. Потоптался, вернулся, сел. Повесил голову, перебирая пальцами край стола. Показалось – испуган. Но он медленно посмотрел на меня и сказал: а я сам его видел. Помолчал, пожевал губами. Щеки и уши двигались вверх-вниз.

– Кого, дедушка Юлий? Кентавра, человека-коня?

– Какого коня? Нет, я видел его самого.

Даже в смешных и нелепых слухах есть какая-то сила, поджигающая любопытство.

– Кого же?

– Ну, непонятливый! Кого ищут. Ларса-ополченца.

Очень доброжелательно, с видом полного доверия я попросил: расскажите. Старик завздыхал.

– Вы, умные, – трудные. Хотел Гаю рассказать. А он тогда уехал, и теперь неизвестно, когда вернется. Но он всегда меня понимает, а ты не только умный, ты еще и непонятливый. Вечно вопросы задаешь.

Я ласково пообещал, что все-все пойму и совсем не буду задавать вопросов. Старик еще подумал. А выпить нечего? Подал ему фляжку. Он хлебнул, поморщился, «такого крепкого не пью», еще хлебнул и сказал, что все вот повторяют: поехал под вечер домой и не доехал, пропал… а я его ночью видел…

С самым понимающим и заботливым молчанием я чуть-чуть кивал, настойчиво удерживая его взгляд.

– … не сразу сообразил. А потом подумал и понял. Это он был. Я его из окна видел. Ночью.

На этом повествование иссякло, но теперь можно было спрашивать.

– Почему вы ночью в окно смотрели? Не спалось? – Ну… понадобилось… сам старый будешь. – Который был час? – Нн… ночь. – И вы его узнали? – Вот так он прошел. – Один? – Прямо под фонарем. – Брат с сестрой очень похожи, правда? – Не выдумывай. Она славненькая, а когда девчонка с парнем сильно похожи, это нехорошо. Некрасиво. – Значит, они непохожи? – Нет! – А он какой? – попробуйте описать. – Ну, такой. Боец. Из себя молодец. – А я – молодец из себя? – И не сомневайся! Молодец! – Так, может, это был я?