Янник Гранек - Богиня маленьких побед

Затем мы оказались на Мишн-стрит, очумелые, растерянные, не осмеливающиеся ни улыбнуться, ни даже взглянуть друг на друга из страха, что в самый последний момент нас кто-то окликнет. А потом над Сан-Франциско взошло солнце. Напряжение внутри меня тут же спало, и я вдруг ощутила приступ апокалиптического голода. Мы устремились в первый же ресторан, меню которого с некоторой натяжкой можно было бы назвать европейским.

Накануне вечером Элизабет Глинка оставилана автоответчике Института сообщение: Адель перевели из палаты интенсивной терапии. Ее врач сообщил хорошие новости. Состояние пожилой дамы оставалось стабильным. Энн, в последние три дня метавшаяся в своей квартире, как зверь в клетке, направилась в пансионат, предварительно выполнив весьма своеобразную миссию, которую она сама себе же и наметила.

Молодая женщина тихонько постучала в приоткрытую дверь. Из радиоприемника тихо лилась джазовая мелодия. Энн удивилась, услышав привычное « Kommen Sie rein! », произнесенное весьма игривым голосом.

– Адель, мой визит вас не слишком утомит?

– Я бессмертна, милая моя. И соткана из высокопрочной плоти, способной устоять перед чем угодно. Я же Гёдель и пребываю даже в лучшей форме, чем вы. Вы совершенно бледны.

Отрицать этого Энн не стала; совершая утренний туалет, она избегала глядеть в зеркало.

– Может, глоточек бурбона? Он быстро приводит мысли в порядок. Не волнуйтесь, с меня хватит и капельницы. Не знаю, чем они меня пичкают, но настоятельно вам советую. Нет? Вы уверены? Может, тогда шоколадное печенье? Тем, что оставила Элизабет, можно накормить целый полк.

Энн отрицательно мотнула головой. Она была голодна, но есть не хотелось; эти два чувства не боролись в ее душе вот уже несколько недель.

– Элизабет вы понравились. Она из тех немногих людей, которым я по-прежнему доверяю, хотя и грешит чрезмерной болтливостью. Тогда съешьте пирожное! В конечном счете с вас на ходу слетит юбка. Впрочем, невелика была б потеря!

Молодая женщина решилась откусить кусочек пирожного. Оно оказалось слишком сладким.

– Придя сюда, вы боялись увидеть пустую постель. И не выполнить до конца возложенную на вас задачу.

Энн сделала над собой усилие, чтобы как можно быстрее проглотить пирожное.

– Вы прекрасно знаете, что это не так.

– Простите. Это у меня что-то вроде рефлекса. Mein Gott! Я сказала «простите»! Не иначе как от вас заразилась! Сделайте громче! Это же Чет Бейкер. Какой ангельский у него был голосок! Я от него с ума сходила. Но когда подумаю, что с ним стало… Говорят, что это наркотики.

– Сегодня наркотиками все балуются.

– В Вене опиум и кокаин были в ходу еще задолго до войны! Каждое поколение считает своим долгом изобрести как праздник, так и похмелье. Отчаяние, как и ностальгия, никогда не выходит из моды.

– Да, ностальгия тоже наркотик.

– Вздор! Приятные воспоминания – единственное богатство, которое у вас никто не может украсть. Как бы там ни было, мне не разрешили взять сюда много чего. Только радио. Но и его я могу слушать только тихо! Чтобы не разбудить тех, кому осталось жить всего ничего. – Она стала невпопад подпевать под « My funny Valentine» [54]. С Адель капля за каплей стекала вся подозрительная веселость. – Сегодня я слышу только мелодию. Уши подводят и сами выбирают то, что нужно. Музыка выше слов.

– Несмотря на это, вы любите поговорить.

– Намолчаться я еще успею, красавица моя.

Взгляд Адель вдруг упал на маленькие зеленые листики, выскользнувшие из сумочки Энн.

– Камелии! Мои любимые цветы! Для архивариуса вы прекрасно осведомлены.

– Я сорвала их на Линден-лейн. За садом никто не ухаживает, но камелии в полном порядке. Мне хотелось принести вам весточку из родного дома. Вам его, должно быть, очень не хватает.

– Я не чувствовала себя, как дома, по меньшей мере лет сорок. После отъезда из Вены всегда ощущала себя изгнанницей.

Трубка от капельницы оказалась слишком короткой, и схватить растения пожилой даме не удалось.

– Подойдите ближе, пока эта ведьма в сабо у меня их не отняла.

Когда Адель вдохнула тонкий аромат цветов, ее морщинистое лицо озарилось, и она наградила молодую женщину улыбкой. Придя в дом Гёделей, Энн позвонила в дверь, а когда ей никто не открыл, сделала над собой усилие, прежде чем вторгнуться в частные владения. Адель растерла цветок в пальцах, поднесла к носу и вздохнула:

– Почти не пахнут… Но я не думала, что они продержатся до таких холодов.