Наталья Горская - Власть нулей. Том 1

– Бедные свои деньги пропивают, богатые более изящными способами проматывают, – мрачно подвёл итог Глеб Гермогенович. – Всё больше прихожу к выводу, что мы потому так беспросветно живём, что должны расплатиться за то… что нам выпало жить на стыке тысячелетий.

– С кем это ты должен расплатиться? – спросил его дед Рожнов. – С олигархами нашими? Они, может быть, нам ещё и квитанции с извещением выдадут: этот, мол, расплатился, а вот тот, собака, ещё не всё отдал? Что ему «повезло» жить на стыке тысячелетий. Дурак ты. В стране полно богачей, а ты должен расплачиваться за два нуля в середине числа, обозначающего первые десятилетия нового тысячелетия. Природа-то нисколько не изменилась. Каждая букашка, каждая клетка, как и вчера требует питания. Каждый человек так же хочет внимания и уважения к себе…

– Нет, лучше бы у нас Олимпиаду провели, – вдруг вздохнула бабка Валерьяновна.

– Ха-ха-ха! – так и грохнули все.

– Зимнюю. А что? Чего вы гогочете-то? Катаются же у нас на лыжах в Парголово да в Сертолово. Если там всё отделать, ничем не хуже Калгари будет. И дороги бы сразу по всей области нормальные проложили.

– Да, – понравилась идея Рожнову. – Наша власть ничего так не боится, как осуждения со стороны иностранной общественности. На наше-то мнение им срать, а ежели иностранцу какому чего не понравится – хуже этого для них ничего нет! Тут приезжали журналисты из Финляндии про «возрождение России из мрака коммунистического прошлого» писать, заехали в какой-то совхоз, и тамошнее начальство решило к зарплатам своих работников по нулику в конце приписать. Такая удобная и могущественная цифра этот ноль! А то финны не поймут, как можно работать в нашем каторжном сельском хозяйстве, и получать около десяти евро в месяц. Работать на полях в стране, где для получения даже самого скромного урожая, надо на карачках ползать с апреля по ноябрь, ублажать землю, чтобы она родила хотя бы пять картофелин с куста картошки. И за такой адский труд получать девятьсот рублей, а кто-то «даже» и тысячу! И главное, как финнам эти «прелести» подладить под тему о возрождении России из какого-то там очередного мрака? Поэтому совхозное начальство покумекало и мудро решило приписать по нулю к концу каждой зарплаты в платёжных ведомостях, дабы если кто из иностранных гостей захочет туда заглянуть, а там – все богачи и «миллионеры». Из девятисот рублей получилось девять тысяч, из тысячи – десять тысяч. Для европейцев тоже не зарплата, но всё-таки властям уже не так стыдно за свой нищий народ. Как при коммунистах показуха была, так она никуда и не делась. Помню, ещё в конце восьмидесятых в наше ПэТэУ приезжала зарубежная делегация. Захотелось им, дескать, поглядеть, как у нас обучают молодёжь для работы в промышленности. Не ахти какие птицы – простые работяги и фермеры из Голландии да Франции. Но наш Горком такой аврал затеял, что словами не передать! Мост двадцать лет был в аварийном состоянии, а тут его за два дня отремонтировали. Даже ночью работы не прекращались! Мы до этого куда только ни обращались с просьбой его отремонтировать, а нас посылали отовсюду в даль светлую. А тут за два дня сделали без просьб. В ПэТэУ капитальный ремонт провели, ковёр постелили, дверь стеклянную на фотоэлементах повесили. Красота, да и только! Народ обрадовался, ликом посветлел: неужто так теперь всегда будет, вот оно – счастье… Иностранцы уехали – ковёр убрали, дверь содрали, а старую рухлядь приставили. Иностранцы поехали путешествовать по области, так наши показушники возили ту чудо-дверь с ковром впереди их делегации. Они куда не заедут – тут им и дверь с ковром, и почтение с уважением. Говорят, иностранцы удивлялись очень, почему двери всюду одинаковые, даже царапины на том же месте.

– Ха-ха-ха! – покатывались в обеих очередях. – Потёмкинские деревни, да и только!

– Как же не поцарапать эту единственную на весь район дверь, если они уезжают, она сразу отдирается и дальше везётся. А народ вслед этой роскоши слюнки пускает. Так в рассказе у Чехова сволочной мальчик Федюшка брал кусочек мяса на верёвочке, давал проглотить его Каштанке, а потом с громким смехом выдёргивал обратно из её желудка. Вот и с нами власть такой же фокус проделывает, а иностранцев страсть как почитает и боится. Я не о том говорю, что и с иностранцами так же надо поступать, но нас они не стесняются. Свои-то всё стерпят, своих можно и в дерьме держать – никуда они не денутся. Есть люди, которые только при посторонних могут вежливо разговаривать со своими близкими. Иной папаша только при чужих назовёт своих детей ласковым словом, а когда его никто не видит из посторонних, он уже орёт на них матом и подзатыльники раздаёт. И матери такие же есть, и даже сами дети. Страшатся только чужим показать своё истинное рыло, асвоим всё можно. Демонстрируют его во всей красе и ничего не стесняются, как обычно человек не стесняется перед своей мебелью в невыгодном виде показаться. А за границей грабёж своих же граждан и презрение к ним со стороны власти расценивается как неприличное заболевание, позорней венерического. Вот наши и стараются при иностранцах лицом в грязь не ударить. Это всё одно, как если бы Салтычихе предложили своих крепостных уважать и за людей считать, потому что нынче так модно стало. Но она не умеет никого уважать и за человека считать, поэтому в лучшем случае получится у ней презрение и безразличие. У нас же до сих пор бомжей и старух оборванных с улиц вышвыривают перед приездом высоких гостей из-за бугра. Потому что не дай бог, если выяснится, что ты для своего народа не создал отвечающих веку условий жизни. Тогда с тобой за бугром здороваться никто не захочет, инвестиций не дадут, если узнают, что ты имеешь какое-то отношение к тем, кто своих же обкрадывает. А у нас хвалятся тем, что в смутные девяностые кто-то наделённый властью свой же город разграбил, развали «на законных основаниях», а теперь богатым стал. Зарплаты и пенсии не платили по несколько лет, а теперь стали на базе этого миллионерами и «великими политиками».