Габриэль Маркес - Сто лет одиночества. Повести и рассказы

— У тебя совсем нет деловой хватки, — сказала она. — Продавать надо так, будто ты покупаешь.

В таком виде жена показалась полковнику забавной.

— Одевайся всегда так, — прервал он ее. — Ты напоминаешь человечка на коробке с овсянкой.

Она сняла тряпку с головы.

— Я говорю с тобой серьезно. Сейчас я отнесу петуха к куму и бьюсь об заклад на что хочешь: через полчаса вернусь и принесу девятьсот песо.

— От такой суммы у тебя голова закружилась, — сказал полковник. — Ты уже делаешь ставку на петуха.

Ему стоило большого труда отговорить ее. Утром она успела прикинуть, что денег им хватит года на три и они смогут жить без этой агонии по пятницам. Она приготовилась получить девятьсот песо. Составила список самых необходимых покупок, не забыв о новых ботинках для полковника. Наметила, где они поставят зеркало в спальне. Внезапное крушение всех планов вызвало в ней смешанное чувство стыда и досады.

Она прилегла отдохнуть. А когда встала, полковник сидел во дворе.

— А теперь что ты делаешь? — спросила она.

— Думаю, — сказал полковник.

— Ну тогда все в порядке. Не пройдет и пятидесяти лет, как мы сможем получить эти деньги.

Но полковник решил продать петуха в тот же вечер. Он представил себе дона Сабаса, который одиноко сидит у вентилятора в пустой конторе в ожидании ежедневного укола. Полковник заранее обдумывал свой разговор с кумом.

— Возьми с собой петуха, — настаивала его жена. — Товар надо показывать лицом.

Но полковник отказался. Она, полная отчаяния и надежды, проводила его до калитки.

— Пусть у него в конторе будет хоть целая толпа народу, — сказала она. — Возьми его за руку и не отпускай, пока он не выложит девятьсот песо.

— Можно подумать, что мы готовим нападение.

Она пропустила его слова мимо ушей.

— Помни, что ты хозяин петуха. Что не кум тебе, а ты ему делаешь одолжение.

— Хорошо.

Дон Сабас сидел с врачом в спальне.

— Не упускайте случая, поговорите с ним сейчас, — сказала полковнику жена дона Сабаса. — Он советуется с доктором перед тем, как уехать в имение. А вернется не раньше четверга.

Полковником овладели противоречивые чувства. Он твердо решил продать петуха и вместе с тем жалел, что не опоздал и застал дона Сабаса дома.

— Я могу подождать, — сказал он.

Но женщина и слышать не хотела. Она проводила его в спальню, где дон Сабас в трусах сидел на огромной пышной кровати, уставившись на врача бесцветными глазами. Полковник подождал, пока врач, согрев пробирку с мочой пациента, понюхал пар и одобрительно кивнул дону Сабасу.

— Лучше бы его расстрелять, — сказал врач полковнику. — Диабет слишком долгая болезнь — так мы никогда не избавимся от богачей.

— Вы и так делаете все возможное вашими проклятыми уколами инсулина, — сказал дон Сабас и подпрыгнул на своих дряблых ягодицах. — Но я крепкий орешек, вам не по зубам. — И обратился к полковнику: — Проходите, кум. Утром я бросился было вас искать, но даже вашей шляпы не увидел.

— Я не ношу шляпы, чтобы ни перед кем ее не снимать.

Дон Сабас начал одеваться. Врач положил в карман пиджака пробирку с кровью для анализа. Полковник подумал, что он собирается уходить.

— На вашем месте, доктор, я прислал бы куму счет в сто тысяч песо. Тогда он не был бы так занят.

— Я ему уже предложил сделку на миллион, — сказал врач. — Лучшее лекарство от диабета — бедность.

— Спасибо за рецепт, — сказал дон Сабас, стараясь втиснуть свой тучный живот в брюки для верховой езды. — Но я не воспользуюсь им, чтобы избавить вас от несчастья быть богатым.

Врач полюбовался своими зубами, отразившимися в никелированной застежке чемодана. Без малейших признаков спешки посмотрел на часы. Дон Сабас, натягивавший в это время сапоги, неожиданно обратился к полковнику:

— Ну, кум, что там у вас с петухом?

Полковник заметил, что врач тоже ждет его ответа. Стиснул зубы. Прошептал:

— Ничего, кум. Просто я пришел продать его.

Дон Сабас кончил натягивать сапоги.

— Ну и отлично, кум, — сказал он безо всякого выражения. — Это самое лучшее, что вы могли придумать.

— Я слишком стар для таких дел, — оправдывался полковник, глядя в непроницаемое лицо врача. — Будь я на двадцать лет моложе, все было бы по-другому.

— Вы всегда будете на двадцать лет моложе своего возраста, — откликнулся врач.

Полковник перевел дыхание. Он ждал, что дон Сабас скажет что-нибудь, но тот молчал. Молча надел кожаную куртку с застежкой «молнией» и двинулся к двери.