Михал Русинек - Непотерянный рай

Он давно уже прошел «Карлтон», сильно дул ветер с моря. «Ладно, эти десять минут меня не спасут, — утешал он себя. — Сегодняшний вечер столько дал впечатлений, так и хочется сесть за работу. Когда на душе покой, появляется непреодолимое желание рисовать, а не шляться по кулуарам скучного фестиваля. С завтрашнего дня необходимо собраться, сесть за работу, сделать наброски, пока все эти лица не выветрились из памяти. Буду ежедневно писать. Эва пусть ходит на свою работу, дам ей деньги на покупки, и у нее будет возможность самостоятельно гулять по городу. Каждая женщина любит магазины, тем более такая юная, как она».

Он был уже в холле гостиницы. Эва наверняка в номере, поэтому нет смысла спрашивать ключ. Однако что-то его остановило, и он обратился к портье.

— Комната двести вторая, — спросил он, зная, что услышит: «Ключа нет».

Портье повернулся к деревянному щиту с многочисленными крючками, снял ключ и протянул Анджею.

Нет, это невозможно, он не верил. Однако ключ у него в руке. Ее нет в номере?

Недавняя уверенность и покой бесследно исчезли. Он слишком долго ждал лифт, слишком медленно поднимался на этаж, ключ не попадал в замок…

Анджей злился: «Веду себя как сопляк. Спокойно, спокойно… Наверное, у нее что-то произошло».

В течение последних двух дней Эва освобождалась ровно в семь часов. Он ждал ее в холле фестивального дворца. Сегодня не пошел, но в номере на всякий случай оставил записку. Может, она вообще еще не возвращалась?

Он открыл дверь и включил свет. Еще из коридора увидел ее свитер. Значит, приходила, переодевалась. Он распахнул шкаф, платье для выступлений висело там, но не было другого, выходного, которое в Канне она еще не надевала.

На столике у зеркала лежала его записка. Неужели она не прочитала? Он нарочно оставил листок на таком видном месте, возле зеркала.

Он подошел поближе. Листок тот же, однако надпись другая.

«Я не знаю, куда ты ушел и что с тобой делается, ты даже не позвонил. Альберти пригласил Джордана и нас с тобой на ужин, здесь, в «Карлтоне», в зале с колоннами. Я ждала тебя до половины девятого, дольше не могла, за мной зашел Альберти.

Анджей, очень тебя прошу, как только вернешься, спускайся вниз. Пока ты не придешь, я буду неловко себя чувствовать. Целую, Эва».

Он опустился в кресло и тупо смотрел на лежащее перед ним письмо. Что-то здесь не то. Пошла без него? Приняла приглашение, не дождавшись его? Не отказалась? Кажется, все ясно.

Он попытался взять себя в руки. Пойти или не пойти? Он будет выглядеть смешно, если не пойдет. Не пойти — плохо, а пойти — значит выставить себя на посмешище. Но она не должна была идти без него на этот ужин.

Что же она за человек? Может, прав был Петр, советуя с осторожностью заниматься будущим Эвы. «Пока ты не придешь, я буду неловко себя чувствовать». Выдумала, чтобы подсластить пилюлю.

Он вспомнил про франки, прежде всего надо устроить именно это… Он спустился вниз к администратору.

— Я хотел бы заплатить за номер, — обратился он к дежурной, золотоволосой деве в элегантном костюме.

— За какой?

— Двести второй. Со дня приезда и до следующей субботы. Всего за четырнадцать дней. — Он наклонился над стойкой и нетерпеливо ждал.

Она заглянула в регистрационную книгу…

— Вы ошибаетесь, у вас все оплачено. — Она что-то показала ему на гостиничном бланке. — Мистер Джордан предупредил, что номер оплачивается фирмой.

— Нет, это вы ошибаетесь. Номер заказан мною, и платить за него буду я.

— Я вас не понимаю?

— Вот именно поэтому я прошу вас не вмешиваться.

— Как вам будет угодно. В таком случае с вас тысяча шестьсот франков.

Рассчитался, взял счет и вернулся в номер. На душе стало намного легче. Никто не смеет платить за него или за Эву, пока они вместе. Якуб, конечно, счел бы его сумасшедшим. Анджею казалось, что он слышит его голос: «Ты идиот, никто, кроме бухгалтера фирмы, не узнает о твоем героическом поступке».

Едва он только успел открыть дверь, как зазвонил телефон.

— Алло!

— Наконец-то, Анджей, что с тобою происходит?

Голос Эвы показался ему чужим, звонким: может, он просто редко слышал его по телефону, а может, она успела уже выпить? В столь милом обществе наверняка не обошлось без выпивки.

— Ничего не происходит, я был очень занят, расскажу, когда ты придешь наверх.

— Спустись лучше ты, все о тебе спрашивают. Ты читал мою записку?

— Да.

— Так почему не спускаешься?

— Мне кажется, я там не нужен.