Андрей Рубанов - Патриот

Или не рыцарь, а сам капитан Немо привёл свой «Наутилус» к месту тайной стоянки в неприступных скалах необитаемого острова.

Или это был Робур-Завоеватель. Или это был Ихтиандр, вернувшийся к своему создателю, доктору Сальваторе. Или это был гениальный и циничный Пётр Гарин, изобретатель гиперболоида. Или это был Капитан-Призрак, или д’Артаньян при шпаге и плаще, или пионер-герой Марат Казей. В любом случае, обязателен был неизвестный остров и секретная крепость в его недрах, или лагерь партизан в лесной чащобе, куда герой прилетал, или приплывал, или приезжал на любимом скакуне, или на боевом слоне, или на термоядерном ракетоплане.

В однокомнатной квартире подрастающему мальчику, щуплому и самоуглублённому, не досталось личной территории, и, хотя изобретённого психологами понятия «личная территория» в семидесятые годы не существовало, мать с отцом изобрели выход. Кухонный стол был накрыт обширной скатертью, свисающей до пола. Откинув полог, мальчик пролезал в свою пещеру-палатку и там сидел себе в покое, в загадочном полумраке, собирал из разрозненных деталей детского конструктора первые опытные модели мира – улучшенного и доработанного. Зато в доме мерцали экранами целых два телевизора, один в комнате, другой на кухне.

Одноклассники считали Серёгу Знаева отпрыском зажиточной фамилии. «У него в доме два телевизора», – хмыкали с завистью.

«Два телевизора», – гневно повторяла учительница, обвиняя в неумении вычислить длину окружности.

«Два телевизора», – упрекал педагог музыкальной школы.

Кроме телевизоров, были ещё магнитофон и радиоприёмник.

Отец работал электротехником, на ощупь в темноте отличал резистор от транзистора, всю электронную аппаратуру собирал собственными руками, с паяльником и очками на носу. И не только электронную. Внутри квартиры руками отца вся наличная действительность была радикально улучшена и преобразована. Забытый матерью раскалённый утюг сам собой издавал сигнал, требуя выключения. В жаркие дни вентилятор сам собой оживал и разгонял стоячий воздух. Неплотно прикрытая балконная дверь сама собой захлопывалась, производя сердитый щелчок. Мальчик Серёжа Знаев жил в тесной, но роботизированной и электрифицированной вселенной, где всё подчинялось нажатию кнопок и мгновенному бегу электронов по проводам.

Другая вселенная – большая, общая, за окнами, – увы, не блестела достоинствами, пыльная летом, обледенелая зимой, замусоренная и заплёванная круглогодично; но мальчик понимал: достаточно привести в одно место несколько сотен таких же, как его отец, умных, терпеливых, знающих, – и всё вокруг в радиусе тысячи километров будет улучшено и преобразовано ко всеобщему благу.

Мир нельзя создать за шесть дней. Точнее: можно, но результат не будет идеальным. Любая сложная система нуждается в отладке. Даже самую блестяще задуманную и скрупулёзно построенную конструкцию следует испытать, а потом доработать. Это аксиома. Иначе – никак.

Созидание не является конечным процессом.

Мир надо испытывать, мир надо регулярно настраивать заново. Вращающиеся детали – смазывать, перегоревшие транзисторы – менять.

7+7 равно 14, два цикла позади; младший Знаев вырос и давно не помещается в свой вигвам под кухонным столом.

Дома – тесно. Теперь он приходит домой только ночевать.

Все они – мать, отец и сын – уходят из квартиры рано утром и возвращаются в девять.

Дома троим крупным людям нет места.

После ужина с жареной картошкой и двумя стаканами горячего чёрного чая с мармеладом или соевыми конфетами (мать любила сладкое) отец уходит в комнату, к длинному, во всю стену, столу-верстаку. Отец сидит на вращающемся табурете и ловко длинными руками втыкает провода в розетки; врубает Высоцкого и садится паять чей-то магнитофон или радиоприёмник. Мать остаётся на кухне, смотрит телевизор, моет посуду, стирает, ставит тесто, варит холодец.

Летом можно сбежать на балкон, но лето в средней части России всегда короткое.

Бросив дела, мать приходит к отцу в комнату, жестом просит убавить громкость и спрашивает что-то обыкновенное. В подвале замок заедает, надо смазать, что ли. Отец молча кивает, протягивает руку и прибавляет звук. Мать возвращается на кухню. Отец продолжает работу, щурится, паяльное жало дымится в его точной руке. Спустя минуту или две он встаёт, идёт к матери – теперь уже мать убавляет громкость «Кинопанорамы». Замок насквозь проржавел, произносит отец, смазывать бесполезно, надо повесить новый.