Андрей Рубанов - Патриот

– Мне кажется, я не готова к крупной форме.

– Уже готова.

– Откуда тебе знать?

– Я тебя люблю. Я тебя чувствую. Я знаю, что у тебя внутри. Ты давно готова. Оставь старую работу и начни новую. Сделай перерыв, отдохни несколько дней. Съезди куда-нибудь.

– А куда поедешь – ты?

– Ещё не решил, – ответил он. – Скажу, когда всё обдумаю.

Она замолчала.

Он очень хотел дать ей какой-нибудь дельный совет, как старший, как поживший; разве не в том была его прямая обязанность, чтоб развеивать её уныние одной-двумя фразами? Но пусто было в голове.

– Кстати, – сказала она, – я нашла хорошего дизайнера. Придумает любую телогрейку за пять минут. Или это тебе уже не нужно?

– Не нужно? Да это жизненно необходимо! Нет ничего важней! Пусть всё рухнет, но телогрейки – останутся. Назначай встречу на завтра. Заплачу, сколько надо. И ещё тебе, за посредничество…

– Дурак ты. Колдун, называется. Я на друзьях не зарабатываю.

– А мы разве друзья? Мы – секс-товарищи. Сама говорила.

Он прижалась сильней, поцеловала в нос.

– Ты дурак.

– Конечно, – согласился он. – Больше того, я – карикатура. Сбежал с офорта Франсиско Гойи. Поживу в этом мире, покручусь – и вернусь обратно.

– Не торопись обратно. Ты мне ещё здесь пригодишься.

В семь с четвертью его разбудил телефон.

– Доброе утро, Сергей Витальевич! – произнёс абонент с чудовищной вежливостью. – Не разбудил?

– Кто рано встаёт, тому бог даёт, – ответил Знаев севшим со сна голосом. – Здравствуйте, господин Молнин.

– Есть минутка?

«Сволочь, – подумал Знаев. – Конечно, есть; для тебя – найдётся; но каков стиль! Деловой звонок спозаранку. Я себе такого не позволял даже в лучшие годы, когда сам подскакивал с первыми петухами. Когда в семь утра уже сидел за монитором. Впрочем, этот парень давно сам за монитором не сидит. И, может, вовсе никогда не сидел, другими руководил. Новое поколение, менеджеры божьей милостью, с детства умеют управлять чужим трудом».

– Я послал своего шофёра. Его зовут Иосиф. Он привезёт вас ко мне, потом отвезёт. Другого времени не будет. Что скажете?

– Давай, – развязно ответил Знаев. – Пиши адрес.

– Иосиф запишет, – непринуждённо ответил абонент. – Он сейчас вам позвонит.

Знаев отправил телефонное сообщение Горохову: «Ландыш позвал на встречу у него дома в 9.00».

И пошёл бриться.

Он твёрдо решил сегодня познакомиться со своим новым сыном и желал предстать перед ним в максимально приличном виде.

Когда спустился во двор и увидел Иосифа – вздрогнул. Из чрева чёрного, с затемнёнными стеклами седана вышел щуплый, но отлично скоординированный брюнет с пронзительным свинцовым взглядом. «Убийца, – подумал Знаев. – Шофёр, он же телохранитель. Вон и кобура торчит из-под куртки. Валить они меня собрались, что ли? А если так – я что же, не увижу своего нового сына?»

Спохватился: забыл выпить таблетки, – пробормотал что-то извинительное во внимательные глаза Иосифа, поднялся в квартиру, нащёлкал в ладонь таблеток, гранул и капсул, проглотил; запил заваркой из чайника.

Теперь – можно. Теперь я готов.

Проехав Барвиху, они свернули с Рублёво-Успенского шоссе и медленно покатили по узкой, почему-то сильно разбитой дороге меж одинаковых усадеб, слипшихся сплошными трёхметровыми заборами, минуя один пункт проверки за другим; поднимались и опускались неприятно подрагивающие полосатые шлагбаумы; прохаживались широкоплечие мужики с внешностью отставных майоров; одна улица сменяла другую, заборы разных цветов имели одинаковую высоту, и в проёмах кое-где распахнутых въездных ворот можно было увидеть огромные гаражи – на 8 или 12 автомобилей, – заставленные однотипными премиальными джипами: чёрными (главы семейства) или белыми (жены, дочерей, содержанок). Не менее десяти километров продвигались вдоль заборов и ворот, пока наконец очередные – может быть, сотые по счёту – ворота не открылись перед Знаевым, подобно воронке, готовой засосать его в мир кошмаров или карикатур.

Вспыхнули и закрутились оранжевые маяки на столбах.

Гостя никто не встречал.

Иосиф – явно особо доверенный человек – отомкнул дверной замок своим ключом и сразу уверенно повёл Знаева по широким коридорам со многими поворотами. В доме стояла утренняя тишина, нарушаемая только странным, издалека доносящимся размеренным железным звоном: словно где-то под землёй ковались крепкие цепи с целью порабощения мирового пролетариата.