Андрей Рубанов - Патриот

– Честное слово, – произносишь ты, улыбаясь и поднимая ладони. – Никакого хулиганства. Павел Аркадьевич – мой старый друг. Практически родственник. Можем поговорить в вашем присутствии.

Крупный парняга медлит.

– Там на стоянке, – добавляешь ты, – стоит мотоцикл. Ваш?

– Мой.

– Задняя резина – лысая. На такой резине в дождь уже нельзя гонять.

– Я в курсе, – враждебно отвечает крупный. Но ты уже смотришь не на него, а на Пашу, – он так и держится позади своего защитника, хотя уже успокоился, лицо снова приобрело багровый цвет. У Паши полнокровие. Бывает, от сильного волнения у Паши идёт носом кровь. Паша Солодюк не самый приятный человек, рыхлое его тело незнакомо с физическим трудом, у него нет двух передних зубов, а под маленькими глазками – красноречивые мешки с багровыми прожилками. Паша, конечно, пить не бросил, просто начинает теперь не с утра.

От него пахнет кухней, перегаром и апельсиновой жвачкой.

Ты произносишь ещё какое-то количество мирных фраз, обещаешь и клянёшься. Наконец, Паша понимает, что ведёт себя недостойно, не по-мужски, и соглашается. Выходите на задний двор. Крупный мотоциклист движется следом, останавливается в дверях, складывает руки на мощной груди и наблюдает с расстояния в тридцать шагов.

Паша напряжён. Возможно, он ожидает зуботычину или удар ножом в живот.

Ты суёшь руки в карманы и объявляешь:

– Я встречался с Молниным. Он меня прессует. Он устроил ментовской наезд. На основании твоего заявления. Меня допрашивали. У меня был обыск.

Глаза Паши слегка слезятся.

– Ничего про это не знаю, – холодно отвечает он.

Ты хорошо помнишь, что Паша никогда не умел врать, ложь мгновенно отражалась во взгляде, в суетливом подёргивании подбородка, в запахе даже; соврав, Павел Аркадьевич немедленно начинал исходить ядрёным по́том. Удивительно, что такой человек полжизни провёл, занимаясь торговлей чёрным налом; без постоянной, ежедневной мелкой и большой лжи в этом бизнесе нельзя продержаться и недели.

– Ты говорил, что забрал заявление.

– Я забрал! – сразу восклицает Паша. – Клянусь.

– А потом снова написал.

Паша качает головой.

– Я тут ни при чём. Отвечаю. Мне это не надо. Я работаю в ресторане. У меня всё ровно.

– «Тихий омут». Это ты придумал название?

– Вместе придумывали, – отвечает Паша с заметной гордостью и кивает в сторону крупного приятеля, который никуда не ушёл, продолжает терпеливо наблюдать, подпирая ободранную стену. – А что?

– В тихом омуте черти водятся. Знаешь такую поговорку?

– Конечно, – отвечает Паша. – В этом весь смысл.

– А ты здесь – самый первый чёрт.

Паша гордо вскидывается.

– Давай без оскорблений. И вообще – у меня работа, я реально занят… Что конкретно тебе надо?

– Я приехал сказать, что ты победил. И Молнин тоже. Скорее всего, я продам магазин. Так что – радуйся. У тебя получилось. Ты хотел мне нагадить – и нагадил.

– Я не хотел гадить! – нервно возражает Паша. – Только наказать.

– Называй как хочешь. Ты рад?

– Нет, – отвечает Паша с вызовом. – Я давно всё забыл. Наши с тобой дела – давно в прошлом. У меня другая жизнь… Ты сам говорил: каждые семь лет мы живём заново… Вот я – живу заново.

– Молодец. У меня к тебе просьба. Последняя.

– Всё, что в моих силах, – церемонно обещает Паша.

– Скажи, сколько тебе заплатили.

Паша вздрагивает.

– Сколько тебе дал Молнин? Чтоб ты снова написал заяву?

– Я не писал! – восклицает Паша, но ты перебиваешь:

– Не ври, ради бога. Ты не умеешь. Скажи, сколько, – и я сразу уйду. Что тебе, трудно? Я специально приехал. Чтоб ты был в курсе. Лично от меня услышал. У вас получилось, Знаева нагнули тихо и быстро, он на всё согласен, многоходовочка срослась, вы победили.

– Я не при делах, – упрямо отвечает Паша и переступает с ноги на ногу, примериваясь уйти.

– Сколько ты на этом поднял, Паша? Тысяч пятьдесят долларов?

Паша смеётся.

– Если б я получил пятьдесят тысяч долларов – думаешь, я бы тут работал?

– Тогда сколько? Тридцать?

Паша вздыхает, но ничего не говорит. Ты настаиваешь:

– Скажи, и мы закончим. Я зла не держу. У меня тоже – новая жизнь. Скажи, в честь бывшей дружбы. Сколько? Двадцать пять?

Паша Солодюк смотрит в сторону и признаётся глухо:

– Двадцать.

Теперь уже ты молчишь. Паша ждёт несколько мгновений и спрашивает:

– Думаешь, мало?

– Очень мало.

– Мне хватило. Я на эти деньги квартиру купил. Не в Москве, конечно. Здесь, в посёлке.