Андрей Рубанов - Патриот

– Ну как? – спрашивает. – Он отдал тебе деньги?

– Нет, – отвечает Вероника жестяным бесполым голосом. – Вообще ничего не сказал. Молча собрался и уехал на работу.

Знаев хохочет.

– А мешок? С собой забрал?

– Под кроватью оставил. Я проверила.

– А вдруг вообще не отдаст? – веселится Знаев.

– Не смешно, – холодно отвечает самодостаточная Вероника. – Теперь я не знаю, что делать. Силой, что ли, отнимать?

– Сама думай, – Знаев задыхается от смеха, – я ж не знаю, как у вас заведено.

И она, наконец, срывается.

– Зачем ты вообще это сделал? Кто тебя просил?

– Никто, – отвечает Знаев. – Я выполнил свой долг. Я обязан кормить своих детей. Содержать их. Я по-другому не могу. Это очевидно, не так ли?

Вероника молчит. Знаев жмёт кнопку отбоя, берёт портфель, снова полный доверху, и шагает дальше.

Собственно, он уже прибыл на место.

В доме, куда он шёл, обретался – самостоятельно, комфортабельно и отдельно – его старший сын Виталий Сергеевич Знаев.

Здесь всё было солидно, вход в мраморе, бронебойная панель домофона, консьерж, видеокамеры. Опрятная буржуазная скука.

– Вы к кому? – проскрипело из бронированной щели.

– К Знаеву, – вежливо сказал Знаев. – Восемьдесят первая квартира.

– Как вас представить?

– Знаев.

Два года не приходил; его тут давно забыли.

Да и он тоже перестал помнить; теперь шагал, как будто в гости. Портфель с деньгами зажал под локтем.

Во время последней встречи Камилла попросила не появляться на территории сына.

«Никогда», – сказала.

«Ты, – сказала ещё, – не был отцом своему сыну, вот и не изображай. Пусть взрослеет без тебя».

Помнится, он тогда ответил резко, едва не нахамил, в том смысле, что сам решит, где и когда ему появляться, как управлять взрослением потомка.

Но и правда – так ни разу и не забежал, даже на пять минут.

Он действительно был скверный отец.

Сын – в разлохмаченных джинсах, голый по пояс – выглядел заспанным и томным. Кивнул по-свойски.

– У меня бардак – не обращай внимания.

– Ага, – ответил отец, осуждающе хмыкнул и двинулся вперёд, перешагивая через разноцветные носки, компакт-диски, скомканные бумажные платки, фантики от жвачки и палочки для поедания суши. Окна все были зашторены, застоявшийся воздух хранил запахи миндального печенья, сигаретного дыма и сгнивших фруктов.

– Загулял? – спросил отец.

– Заработался, – ответил сын, зевая. – Между прочим, есть заказ. Одному парню нужен саундтрек. В короткометражный фильм. Студент ВГИКа, делает курсовую. Десять минут материала, в стиле нью-эйдж и эмбиент… Бесплатно, правда… Но зато у меня будет отдельный титр! Оригинальная музыка – Виталий Знаев. Хочешь послушать?

В конце коридора хлопнула дверь, из туалета в ванную пробежала обнажённая, завёрнутая в простыню девушка, коротко стриженая, с волосами, впереди фиолетовыми, сзади розовыми. В соответствии с обычаем, принятым у современной молодёжи, она не поздоровалась, вообще не повернула головы, а Знаев, в соответствии с тем же обычаем, сделал вид, что ничего не заметил.

– Сейчас не хочу, – сказал он сыну. – Где тут у тебя можно присесть и поговорить?

– Follow me, – ответил Виталик и махнул рукой.

Огибая и переступая через провода, тряпки, шнурки, сын провёл в его святая святых: полутёмную пещеру, наполовину заставленную аудиотехникой. Проигрыватели и усилители громоздились монбланами. Электронное пианино лежало на полу, на ковре, покрытом пятнами всех видов, от кофейных до портвейных.

«Не знаю, как там насчёт эмбиента, – подумал отец, – но мой балбес живёт как всамделишный музыкант».

В конце концов ему надоело рассматривать художественный беспорядок, и он повернулся к сыну; оглядел с ног до головы. Бледный, небритый, ногти на ногах ужасающей длины, взгляд диковатый, отстранённый. Переминается с ноги на ногу, всё-таки стыдно стало: отец не должен видеть столь вопиющего творческого хаоса. Впрочем, отец не был сильно удивлён или расстроен; если бы в этом году ему исполнилось двадцать лет, он бы очень хотел жить именно такой жизнью.

– По моему, – сказал Знаев, – ты спешишь, брат.

– В каком смысле?

– Тебе рано превращаться в творца, равнодушного к быту.

Виталик беззаботно поморщился, придвинул отцу трёхногий вертящийся табурет, сам сел на пол, в чрезвычайно свободной позе, расставив огромные колени.

– Не понял, – сказал он. – Ты что, типа, включил отца?

– Нет, – ответил Знаев. – Но сейчас включу.