Энтони Поуэлл - Поле костей. Искусство ратных дел

— Шагайте, Бити, поведем вас домой. Мне Стрингам поможет, один из ваших орлов.

— Стрин…

— Здесь, сэр, — откликнулся Стрингам сквозь одолевавший его смех, — Стрингам, боец прачечной, налицо и в готовности.

Услышав этот воинский рапорт, Бител слегка ожил. Возможно, «Стрингам, боец прачечной» прозвучало как название военно-приключенческой повести, читанной в детстве; странствования передвижной прачечной и впрямь могли бы дать сюжет для увлекательного чтива в духе повестей Хенти.

— Тот университетский, кого мне Уидмерпул прислал?

— Тот самый, сэр.

— Единственное доброе дело мне сделал Уидмерпул…

Стрингам так обессилел уже от смеха, что временно пришлось посадить Битела на тротуар.

— Мне-то знакомо ваше состояние, сэр, — сказал Стрингам. — Лучше, чем всякому другому.

— Стрингам, как и вы, Ник… университетский тоже… Вы не знали?.. Славный он парень… славные ребята у меня есть в прачечной… горжусь такими подчиненными… сержант Эблетт… превосходный человечина… Вы бы слышали, как он поет про игрока, который в Монте-Карло банк сорвал… прямо как в старом мюзик-холле… Но Стрингам один у меня университетский…

И расчувствовавшийся Бител стал уже опять опасно погружаться в пьяное забытье. Начал уже похрапывать. Мы снова принялись подымать его на ноги.

— Он мне еще и за то мил, — сказал Стрингам, — что между хмельным и трезвым состоянием у него так мало разницы. Хмель его не портит. Напротив. Как хорошо я знаю это чувство — выпьешь несколько двойных порций и начинаешь любить целый мир. Теперь я уж не пью — и больше не люблю весь мир, даже малую его частицу не люблю.

— Тем не менее ты принял сейчас на себя роль милосердного самарянина.

— В конце концов, мистер Бител мой командир и сердечно ко мне относится. Пусть я не чувствую больше любви к человечеству, но благодарность я еще чувствую иногда. А благодарность — хорошая вещь, это редчайшая из добродетелей и очень капризная. Например, к мисс Уидон я никак не способен питать благодарность в требуемой дозе. К стыду моему, я даже питаю к Таффи некоторую злость. А нынешний добрый поступок мне сам подвернулся. Я теперь до того возродился нравственно, что даже к Уидмерпулу ощущаю благодарность. А это ведь непросто ощутить. Знаешь, Ник, он не пожалел труда и самолично перевел меня из столовой в прачечную — просто по своей сердечной доброте. Кто бы счел Уидмерпула способным на такое? Я узнал это от мистера Битела, он и сам был изумлен, что Уидмерпул пожелал взять на себя заботу о персонале для прачечной. А меня мгновенно привлекла мысль расширить свой воинский опыт. Притом среди солдат прачечной есть люди — настоящий клад. Не знаю, чем, каким способом мне выказать свою благодарность Уидмерпулу. Наверно, тем, что не попадаться ему на глаза. Не понимаю я в мистере Бителе только его благоговения перед университетом. В ответ на его дифирамбы я ему объяснил, что дни ученья в колледже я отношу к самым сумрачным дням моей обильной сумраком жизни.

Все это время мы встряхивали, тормошили Битела. В конце концов нам удалось привести его в чувство и даже в движение.

— Теперь направляй нас, Ник, и скоро лейтенант окажется в постельке.

Подхваченный под руки, Бител одолевал дорогу довольно успешно, несмотря на густую, стигийскую темень. До корпуса «Джи» оставалось пройти всего сотню-две шагов, и тут стряслась беда. Полная катастрофа. Мы заворачивали за угол, ведя бубнившего себе под нос Битела, когда с нами столкнулась с разлету какая-то смутная фигура. От сильного толчка Стрингам выпустил локоть Битела; застигнутый врасплох, один я не мог удержать Битела, и тот мешком плюхнулся на землю. Фигура едва тоже не упала и, выругавшись, сверкнула мне фонариком в лицо, ослепив на момент.

— Что тут, черт подери, происходит?

Голос, несомненно, Уидмерпула — когда он сердит, голос его не спутаешь ни с чьим иным. Уидмерпул живет поблизости, в корпусе «Би». Это он возвращается домой туда — после обеда с министерским деятелем. Какая несчастливая встреча! Одно теперь спасенье — спешно придумать что-нибудь, поестественнее объяснить состояние Битела — а вдруг поверит.

— Этот офицер, видимо, оступился и упал в темноте, — сказал я. — Потерял сознание. Мы ведем его домой.

Уидмерпул осветил нас фонариком одного за другим.

— Николас… Бител… — сказал он. — Стрингам… — проговорил он удивленно и с неодобрением. Теперь, когда личности все установлены, не обойтись без дополнительных объяснений.