Герберт Айзенрайх - Голубой чертополох романтизма

На другой день после работы он остался один в мастерской. Из кучи железа он выбрал металлическую полосу шириною в три пальца, один конец ее загнул вокруг левого плеча, а в другом — пробуравил прямо против своего сердца дыру, куда входил пистолетный ствол. На второй вечер он подобрал распорки и добился, чтобы ствол плотно и твердо сидел в отверстии. Но вся конструкция еще ерзала на груди, и ее следовало закрепить металлической лентой, проходящей вокруг всего тела. Чтобы это устройство вообще можно было на себя надеть, пришлось еще сделать под мышками два шарнира, а на спине приладить специальный запор; то и другое он смастерил в течение последующих вечеров. После примерки, однако, подмастерье, который был необыкновенно педантичным работником, остался недоволен асимметричным видом изделия и потому решил дополнить его второй полосой, которую загнул теперь вокруг правого плеча, благодаря чему конструкция сидела на нем совершенно неподвижно и прочно. Правда, пистолетный ствол при этом немного сдвинулся и уже не метил прямо в сердце, но после нескольких дополнительных подгонок и этот недостаток был устранен.

Во время частых примерок подмастерье радовался своему изделию, но плечи и грудная клетка у него сильно болели от сдавливания, и ему постоянно приходилось подкладывать полотенце под холодное, с острыми краями железо. Полотенце сдвигалось, складки его в свою очередь врезались ему в тело и натирали кожу; пришлось снабдить внутреннюю поверхность мягкой подкладкой, для каковой цели он приобрел остаток толстого красного бархата, раскроил его соответствующим образом и аккуратно подклеил изнутри, да еще прошил для надежности тончайшей проволочной нитью. После этого надевать и защелкивать на себе устройство стало поистине удовольствием; бархат ласково щекотал кожу, и гордый творец никак не мог вдоволь этим натешиться. Однако теперь его больно задевало несоответствие между изысканно отделанной внутренней стороной и грубым наружным видом изделия. Все дальнейшие вечера он посвятил шлифовке и украшению металлической поверхности и ежедневно с удовольствием отмечал достигнутые в этом направлении успехи.

Однажды под вечер, когда он, как обычно, сидел один-одинешенек в мастерской и занимался ювелирной отделкой первоначально грубой поверхности своего устройства, мастер пригласил к себе в дом видных представителей цеха и собирался продемонстрировать им новый инструмент, который он выписал недавно из Англии. Выпив по бокалу вина, они всей гурьбой вошли в мастерскую как раз в тот момент, когда подмастерье для новой примерки надел и застегнул на себе свой аппарат. Когда же он внезапно заметил мастера и гостей, он чуть было не упал на пол со стыда и охотнее всего умер бы сейчас на месте; для этого, впрочем, ему надо было всего лишь нажать на спусковой крючок, но эта мысль почему-то не пришла ему в голову: ведь за работой он давно и думать забыл, для какой, собственно, цели он изготовил свое устройство. Он давно уже не сидел в трактире без компании, в уголке; от звуков музыки ноги его, как прежде, готовы были пуститься в пляс, и заглядывать в бутылку его больше не тянуло; он все чаще подумывал о том, что пора ему умолить возлюбленную о новой встрече и опять добиться ее доверия и любви. Но теперь, столь внезапно застигнутый врасплох, он счел себя погибшим безвозвратно. Однако, когда ужас мастера сменился любопытством, а любопытство скоро перешло в восхищение, подмастерье был так же счастлив, как и во время работы над своим устройством, хотя прежде он никогда не отдавал себе в этом отчета; и он рассказал, сам себя отныне не понимая, для какой цели он решил построить свой аппарат и как постепенно пришел к конечному результату. Но не из его слов, а более всего по виду самого изделия, которое было тщательно осмотрено и высоко всеми оценено, мастер убедился, сколь велика любовь несчастного юноши и одновременно как незаурядны его способности к их ремеслу, в котором он даже еще не признан мастером. Среди членов цеха присутствовали и его былые экзаменаторы, и они сказали: «Поистине, он изготовил удивительную работу на звание мастера, и мы ее как такую и засчитаем». Подмастерье, однако, настоял, чтобы, сверх того, подвергнуться еще и форменному экзамену, и возвратился к своему мастеру с наилучшими оценками. Тот выдал за него дочь, и, после того как старый мастер удалился на покой, зять продолжил его дело с таким успехом, что сумел превратить мастерскую в небольшую фабрику, и она изготовляет разные полезные вещи до наших дней.