Карл-Йоганн Вальгрен - Живописец теней

– А ты не боишься, что химики обнаружат подделку? – спросил Георг. – Во времена барокко фенол вряд ли существовал…

Виктор непонимающе поглядел на него, словно удивляясь, как это вообще можно задать такой идиотский вопрос.

– А зачем, по-твоему, я грел полотно? Пропекание заставляет бакелит погрузиться в красочный слой. Ни один эксперт не решится на эксгумацию подмалевка на бесценном полотне семнадцатого века.

Решив наконец проблему с кракелюрами, Виктор стал испытывать новые способы соединения холста со старинными материалами. Он пробовал сложные способы дублирования, то есть склеивания современной ткани со старой, одновременно обсуждая с Георгом возможность раздобыть подлинные рамы. Деревянные рамы старинных картин можно было купить у антиквара. Для изготовления панно вполне годились задние стенки антикварных шкафов. Нужна старая медь – вот она: кровли домов, идущих на снос. Георг как-то предложил продавать и наброски к картинам – для этого можно использовать форзацы старинных Библий семнадцатого века, их легко купить у букинистов или – если нужен формат кварто или фолио – просто выдрать из фолиантов в Королевской библиотеке. Необходимо было также предусмотреть вмешательство профессиональных реставраторов.

– Что они будут искать в первую очередь? – спрашивал Георг. – Наверняка же есть какая-нибудь рутинная процедура, если речь идет о вновь обнаруженных работах.

– Думаю, немецкие реставраторы пользуются теми же методами, что и скандинавские. Проверяют устойчивость краски к алкоголю, ищут следы свинцовых белил. Рентген выявляет подмалевок. Спектральный анализ красочного слоя…

– Справимся?

– Если зайдет так далеко? Без сомнения!

– А как быть с провинансом?

– Это уже твои проблемы. Правда, что касается разоренных коллекций и военных трофеев… я имею в виду собрания Кана, консула Вебера, индустриального магната Кребса… коллекцию Дюре… боюсь, что их коснулась инфляция…

– То есть с разграбленными коллекциями Альфреда Розенберга и Геринга надо кончать?

– Вот именно. Я и сам бы заподозрил неладное…

Обсудив возможные мотивы новых старых картин, Виктор попросил оставить его одного.

На первое полото ушло около недели. Он аккуратно счищал красочный слой со старинного холста какого-то деревенского живописца, пока не обнажился плотный левкас грунта, по памяти набросал мотив одной из двух сравнительно малоизвестных картин Эренштраля (сцена охоты и интерьер ателье, обе находились в коллекции Грипсхольмского замка) и добавил кое-что с анималистских этюдов Мийтенса, как раз прибывших для реставрации. Вписал и несколько собственных деталей – вышло вполне конгениально. Усилил контуры заднего плана темперой. Потом дал полотну несколько часов просохнуть и наложил тонкий прозрачный слой масляного лака, строго по рецепту, вычитанному им в трактате самого Эренштраля.

Через двое суток картина, изображающая охотника с собакой, была готова. Осталось дописать задний план – ателье Эренштраля, много раз виденное им на самых знаменитых работах художника. Он смешал веронскую зеленую землю с зеленой умброй и наложил контуры. Для имприматуры [163]взял фисташковый лак, потому что он не растворяется в поверхностных лаках и к тому же дает возможность работать по красочной поверхности тушью, как на обычной бумаге. Закрепив темперой, Виктор приступил к наиболее освещенным участкам кожи юного охотника. Основной тон – смесь коричневого с циннобером [164]. Присмотревшись, он смягчил немного свет, добавив золотистой охры. Для прорисовки деталей Эренштраль пользовался очень тонким мазком, поэтому Виктор начал с самой тонкой куньей кисти, а потом перешел к чуть более широкому мазку. После пары часов возни с собачкой и еще одной просушки он в несколько слоев наложил светлые тона. В теневых участках просвечивала охра. Потом добавил разведенный бальзамическим скипидаром шеллак. Теперь почти все было готово. Виктор поискал слабые точки, добавил белой темперы и нанес несколько мазков черной и неаполитанской желтой – очень тонкой кистью. Собственно говоря, поправил он себя, это неправильное название – неаполитанская желтая, и это не такой уж немаловажный факт. Год назад он обнаружил, что в своей палитре Эренштраль пользовался не неаполитанской желтой, а другим, хотя и почти неотличимым пигментом. Чтобы получить нужный оттенок, он взял жженый сурик и смешивал его с оловянной золой, пока не добился нужной пропорции. Он сообразил, что во всем мире этим секретом владеет он один и не стоит им с кем-то делиться, лучше сохранить его для себя, пусть он будет своего рода залогом успеха на будущее.