Слава Сэ - Ева

Марк наполнил оба стакана. Мои упражнения в сарказме он решил не замечать.

— Нас всех кто-то сочинил, чтобы мы кого-то сочинили, полюбили и явили миру. Именно этим мы подобны Богу, а не числом рук и ног. Мы творцы, как и он. И все персонажи, сочинённые нами, и сочинившие нас подчиняются всего одному закону. Принципу драматической коллизии. В этом мире нет справедливости, никому ничего не воздаётся. Каждый получает не что заслужил, а что попало. Добро бессильно. Зло, впрочем, тоже. Единственная движущая сила — интерес невидимого зрителя. Жизнь сложится как угодно — только не скучно. На нас свалятся лишь те события, которые затянут пружину сюжета. Покой невозможен, потому что драматургически пуст. Мгновенное воздаяние не происходит, ведь это не интересно. И мечты исполняются всегда не точно и не ко времени. Всё обязательно произойдёт иначе — вот единственный закон вселенной.

Я пишу этот роман, но я вынужден подчиняться. Только кажется, у кого печатная машинка, тот и бог. Формально — управляю миром. Но если написать «она меня полюбила» — не случится ничего. Фатуум решит, что за глупый поворот. К чему такая повесть, где опаньки — и сразу счастье. Сюжет изменится по своей воле.

Я подстроил наше с Юлей знакомство. И не выдержал, написал заветное: «И она полюбила писателя». Не хотел дождаться, заслужить и выстрадать. И вот, вместо моих объятий Юля угодила в психушку.

У меня была жена. Обещала отпустить, а сама вдруг спрыгнула с крыши. И у Юльки был муж. Мечтал меня прибить. А потом разбился. Нёсся нас уличать.

Дурной персонаж, отвратительный. Ни капли не жалко.

Но Юля обвинила во всём себя. За полгода выплакала половину своего веса и слегла. И я не мог помочь. Проклятый принцип Драматической Коллизии требовал появления иноземного принца. Только он мог вылечить Несмеяну. Пришлось писать тебя.

Бутылка опустела наполовину, Марк порозовел. Комната слегка качалась. Дом плыл сквозь шторм. Мы разлили ещё, чокнулись. Марк продолжил свою ахинею.

— Опять же, я не мог просто написать «В больницу вошёл единственный в мире Петрушка, способный рассмешить мою Юлю». Герой не оживёт, если не будет мотива, биографии и если весь мир не начнёт дружно ему мешать. Поэтому я придумал тебе любовь, за которой ты примчишься в Ригу, и которая выпьет твоё сердце. И то, что ты окажешься свиньёй, бросив Питер. Иначе нельзя. Потом придумал, как ты всё потеряешь. Дом с лабиринтом придумал, даже Яблокова. Несколько громоздко вышло, зато работает. Ай да я. Дом, кстати, быстро вырос, за ночь. Но существует он только для тех, кто внутри повести. Для людей извне нет ни его, ни нас. Это сложно, потом поймёшь.

А Юлю я тебе не отдам. Конечно, она влюблена в тебя. Ты для неё рыцарь, сизый ангел. Но ты не любишь её. Тебе одиноко, и немного жаль симпатичную худую неврастеничку. Конечно, сейчас в твоей власти отнять её, увезти в Питер. Но только знаешь что? Повторится история с Евой. Только наоборот. Ты будешь радоваться её любви, потом она тебе наскучит. И ты сбежишь в Англию, поступать в хореографическое. В переносном смысле.

Марк прав. С моим фатальным неблагополучием, я не имел права дурить Юльке голову. Грустно. С Марком ей будет лучше.

— Что значит, другие нас не видят? И с какой планеты вы сами сюда выпали? С Марса?

У него не было желания шутить.

— Да нет же. Миры не чередуются и не существуют отдельно. Они сливаются, как ручьи в реке. Хоть и не перемешиваются. Все мои герои вошли в мой прежний быт, ничего не изменив. Я даже не знаю, видит ли вас кто-либо, кроме меня. Вы — параллельные линии, в пучке таких же параллельных. Вы — ручей в общем потоке. И если вас зачеркнуть, для большой реки не произойдёт ничего.

— То есть я — ваша личная галлюцинация? Я бумажный?

— Не знаю. Может быть. Мне всё равно. Я хочу забрать с собой ту галлюцинацию, что сейчас рыдает в соседней комнате. Мы завтра летим в Италию. Я там домик купил. Даже если наяву я не в Италии, а в клинике, и разговариваю сам с собой — какая разница. Мои воображаемые итальянцы простят. Они терпимы к странностям.

— А меня вы оставите как есть… Может, лучше уж, зачеркнёте?

— Нет же. Ты важное лицо в сюжете. Если тебя убрать, сказка рухнет. Всё исчезнет.

— Ну тогда напишите «Он страдал, страдал, а потом стал миллионером». И ещё напишите «К нему вернулась Ева».

Марк посмотрел пристально. Потом вставил лист в печатную машинку, снял её со стола и поставил мне на колени.

— На. Теперь ты творец. Упражняйся. Я чего-то устал.