Ясунари Кавабата - Избранное - Тысячекрылый журавль. Снежная страна. Новеллы. Рассказы. Эссе

Ничто, пожалуй, так не свидетельствовало о мире, как эта пробудившаяся стихия деторождения. Японцы плодились, невзирая на военное поражение, на трудности послевоенных лет и нимало не заботясь о будущих трудностях, которыми чревато перенаселение. В полную силу стали снова действовать подавляемые войной личные побуждения, инстинкт. Словно прорвало запруду. Словно на засохших деревьях вдруг зазеленели побеги.

Было бы счастьем, если бы можно было благословлять мир, ведущий к возрождению и освобождению жизни… В безудержном стремлении людей к размножению, возможно, было что-то животное, но им нельзя было не сочувствовать.

Новые дети, вероятно, помогут родителям забыть о трудностях и страданиях военного времени.

Что до меня, то я в свои пятьдесят лет больше не помышлял о новых детях, хотя война и кончилась. Мы с женой прожили вместе достаточно много лет, чтобы любовный пыл в нас успел окончательно остыть, и теперь уже мы не могли перемениться.

Когда мы наконец очнулись от войны, для нас с женой уже надвигались сумерки жизни. Казалось, это не должно было случиться, но горечь военного поражения вызвала у нас упадок и физических и душевных сил. Нам казалось, что гибнет и страна, в которой мы живем, и даже само время. И снова, подавленный чувством неизбывной тоски и одиночества, я наблюдал за появлением новых детей у наших соседей, чувствуя себя человеком, который с того света взирает на огоньки вновь возникающих жизней.

Женщина, у которой родился единственный мальчик из пяти малюток, появившихся на свет этой осенью у наших соседей, была последней по счету роженицей. С виду это была женщина полная, с округлыми бедрами, но, по словам наших кумушек, у нее оказался неожиданно узкий таз, из-за чего роды были долгими и мучительными. До этого у нее уже была одна беременность, однако кончилась она выкидышем.

Моя дочь, которой шел шестнадцатый год, проявляла исключительный интерес к этому младенцу, бегала смотреть на него и без конца о нем говорила. Бывало, делает она что-нибудь дома и вдруг срывается с места и мчится к соседям; поглядит на младенца — и назад. Похоже, что желание видеть малютку возникало у нее внезапно и было неодолимым.

Однажды дочь, войдя в мою комнату и сев возле меня, обратилась ко мне с такими словами:

— Папа, говорят, что у Симамуры-сан возродился, то есть снова родился, прежний ребеночек. Это правда, папа?

— Таких вещей не бывает, — тотчас же ответил я.

— Да?

На лице дочери появилось что-то беспомощное, однако это не было похоже на уныние; вздохнула же она, по-видимому, просто от волнения. Но я все же пожалел, что так скоропалительно и необдуманно возразил ей. Правильно ли я поступил?

— Ты опять ходила к Симамуре-сан смотреть ребенка? — мягко спросил я.

Дочь утвердительно кивнула.

— Хорошенький мальчик?

— Об этом пока трудно судить. Ведь он только что родился.

— Гм!..

— Когда я рассматривала ребеночка, тетя вдруг сказала: «Знаешь, Ёсико, ведь это ко мне вернулся мой прежний ребенок!» Значит, это тот ребенок, который у нее еще раньше должен был появиться? Она, наверно, о нем говорила?

— Хм! Возможно, — уклончиво ответил я, решив больше не возражать, но не удержался и добавил: — Она, вероятно, просто хотела сказать, что у нее такое чувство, будто это тот же самый ребенок. Иначе это нельзя понять. Ведь тот ребенок не родился, и даже неизвестно, был ли то мальчик или девочка, ведь так?

— Так, — легко согласилась дочь.

У меня в душе остался какой-то странный осадок, но дочь, видно, не очень близко приняла к сердцу мои слова, и разговор на этом окончился. Я поймал себя на мысли, что сказал чепуху: выкидыш у соседки произошел на шестом месяце беременности, так что, по всей вероятности, уже можно было определить, был это мальчик или девочка. Но разговор был окончен, и я не захотел к нему возвращаться.

Однако вскоре до моих ушей дошел слух, что все наши соседи судачат о том, будто бы у супругов Симамура возродился, то-есть вновь родился, их прежний ребенок.

Я возражал дочери потому, что подобные чувства и представления казались мне не совсем здоровыми. Но если поразмыслить, то ничего болезненного, собственно, в них не было. В старину, например, они были широко распространены и считались здравыми и нормальными. Нельзя сказать, чтобы эти чувства и представления полностью отжили свой век даже в наши дни. Возможно, что у супругов Симамура было неведомое другим людям непосредственное ощущение и даже уверенность, что у них вновь родился их прежний ребенок. И если даже это была не больше чем простая сентиментальность, можно было не сомневаться, что они находили в ней утешение и радость.