Константин Арама - Ашкелонские хроники. 2010 – 2014 (сборник)

Странно даже подумать, что я, измождённый душным днём израильского июля, малодушно сомневался, а не остаться ли нам дома. На море нашли удивительный булыжник, которому наша мама Аня непременно должна обрадоваться.

Кстати, замечу, что медуз не было. Вот такой прекрасный вечер был сегодня.

Сейчас ночь. И в наушниках (поскольку я не хочу разбудить свою маленькую дочь) звучит концерт Моцарта. Всегда, когда мне хочется, чтобы душа засветилась, я слушаю Моцарта или Баха.

Сейчас ночь. Одна из бесконечных и бесчисленных душных ночей душного лета. Ночь, когда сама мысль о сне пугает перспективой очередного бреда.

Не люблю жару. Днём, когда жизнь наполнена делами и заботами, жара нивелируется повседневной обыденностью. Ночью же ты остаёшься с ней один на один. И лучшее, что можно придумать в этой ситуации, – это выпить кофе и не спать, поскольку хуже ночной духоты – ночная духота и ты, спящий.

Тогда фантомы подсознательного, разгорячённые жарким дыханием пустынь, призраками наполняют тебя, и вместо крепкого и глубокого сна начинаешь грезить утомительными повторяющимися образами, которые особенно отвратительны тем, что полуосознанно фиксируются, и ты понимаешь, что не спишь.

Не люблю июль и август, так долгожданные ранее. Теперь это унылое время горячей пустынной зимы, время пытающейся заснуть, но не засыпающей, утомительно грезящей природы.

Как же я жду осени…

Осень приходит в августе по утрам, когда начинаешь чувствовать в воздухе едва уловимые нотки обновления. Я понимаю, что это не та осень, она неправильная. Но в ноябре, когда я вижу, а чаще слышу стаи пролетающих птиц, я понимаю, что где-то она есть. Где-то далеко на Севере есть застывающие по утрам лужи… жёлтые от опавшей листвы парки… тихая благостная скорбь первого белого снега, несущая утешение глазу и сердцу.

Когда-нибудь настанет такая осень, которая не оставит мне права на следующее лето. В одной песне это точно и тонко подмечено. И возможно, в этой обречённости будет больше правдивого утешения, чем суррогата ещё несбывшихся надежд, нематериализовавшихся мечт, заслоняемых поиском осмысления происходящего вокруг абсурда.

Не могу не воспользоваться случаем и не сказать о себе, любимом, хорошее. Впрочем, было бы странно, если бы я этого не сделал.

Совсем недавно я тушил возникший в нашем доме пожар. Так вот, мне теперь несколько человек из нашего дома выразили благодарность. Рахель из квартиры этажом ниже сказала спасибо Всевышнему, что я оказался в это время дома. А парнишка-эфиоп из квартиры на первом этаже добавил, что мой поступок заслуживает аплодисментов.

Разумеется, я скромно улыбнулся, как присуще супергероям. Но, однако, как же приятно. Так бы и слушал.

Замечу, что мне везёт на пожары. Это уже третий пожар, который мне привелось так вдруг тушить в Израиле.

Первый был в отеле, когда я там работал, – там загорелись столы. Второй случился в магазине – там загорелся водонагреватель, и я тушил его огнетушителем. А теперь вот тут… Я по-любому супермен.

Я уже вроде 33 года как Константин Васильевич, и как минимум лет эдак десять должен быть, ну чисто гипотетически, вроде как взрослым и сознательным.

Со взрослостью всё в порядке, благо сумел дважды стать отцом. Однако с сознательностью явный напряг. И тут волей-неволей приходится согласиться с супругой, которая регулярно мне говорит, что я живу, не приходя в сознание.

Я, бывает, спорю с ней и произношу сакраментальное: «Ну я хоть рааааааз?..» – обычно подразумевая под этим самым «хоть раз», что я весь такой сознательный и правильный. Жена только умно улыбается на мои аргументы.

И вот сегодня я, пожалуй, убедился, что сознания в моей жизни присутствует мало. В 5.50 я сел в автобус. Разумеется, спать хочется и как-то грустно. Плачу за проезд до Ришона и обратно. (Замечу для тех, кто не знает: в Израиле междугородные проезды оплачиваются так же, как в обычном городском автобусе, – напрямую водителю, который выдаёт билет.)

Ну в общем, плачу 50 шекелей и говорю: «Мне до Ришона и обратно (на иврите это звучит так: «Од Ришон ду цдади»), а водитель мне отвечает, что с меня 51 шекель, и пробивает билет. Я рванулся к креслу искать несчастный шекель.

Сижу себе копаюсь, нервничаю… Постепенно приходит понимание, что нет ни копейки. Парень, сидевший рядом, спрашивает на иврите: «Тебе не хватает денег?» и протягивает шекель. Я благодарю, выразительно улыбаясь. Он понимающе кивает.