Всеволод Бернштейн - Базельский мир

Просто так уйти с Лимматкай у нас, конечно же, не получилось. Едва мы отошли на двадцать шагов от первого поста ночных бабочек, перед нами выросла мощная фигура в куртке с накинутым капюшоном.

— Привет, парни! — раздался голос из-под капюшона. — Хотите развлечься?

— Нет, спасибо! — торопливо отказался я. — Мы просто немного заблудились.

— Откуда вы, парни? — поинтересовался капюшон.

— Из России.

— Русские! — обрадовался капюшон. — Конечно, вы заблудились! Вам нечего делать здесь, на улице. Уличные девочки не для вас. Русские любят все только самое лучшее! Пойдемте, я покажу вам заведение. Там совсем другие девочки, высший класс! Как раз для русских! Я знаю русских! У меня много русских друзей! Все русские любят только самое лучшее.

— Спасибо, не надо! — твердо сказал я.

— Девочки — высший класс! — Капюшон обратился к Комину. — Есть две бразильянки, новенькие. Просто огонь!

— Спасибо, в другой раз, — помотал головой Комин.

— Есть гашиш, очень качественный, — не унимался капюшон.

— Нет, спасибо.

Капюшон сплюнул в сторону сквозь зубы и растворился в темноте.

— Во дела! — Комин захохотал.

— Эх, ты, революционер! — Ругаться с Коминым мне совершенно расхотелось.

Вскоре мы оказались на Банхофштрассе, расцвеченной рождественской иллюминацией. Магазины по случаю грядущих праздников работали до одиннадцати и соревновались друг с другом в великолепии оформления витрин. На улице было полно народу. Вкусно пахло глинтвейном. В одном из переулков на фанерных трибунах, взгроможденных одна на другую в виде елки, рядами выстроился хор и исполнял рождественские гимны. Мы взяли по глинтвейну и уселись на скамейку, глазея на нарядную публику и россыпи сверкающих огней в черном небе над Банхофштрассе.

— В этом году сделали новую иллюминацию, — принялся я объяснять. — Там высоко невидимые поперечные растяжки, с них свисают нити с шариками, десятки тысяч шариков, зажигаются разными цветами по команде компьютера. И так вдоль всей улицы. Получается объемное мерцающее облако. Компьютерное облако. Только с ним не нужно бороться.

Комин взвился.

— Нужно! Еще как нужно! Людей зомбируют этими огоньками, этими песенками, а цель одна — заставить их тратить огромные деньги на ненужную чепуху. Фантомная экономика. Целый год они сидят офисах, производят фантомы, обменивают фантомы на фантомные деньги, а потом фантомные деньги обменивают на вот эту мишуру из бутиков. Потребление и больше ничего. Это и цель, и стимул, и способ существования. Мерзость! — выпалил он в сторону елки.

— Так Рождество же! — возразил я. — Праздник! Люди радуются. Что здесь плохого?

— Чтобы радоваться Рождеству, не нужно тратить миллиарды долларов на мишуру. Вспомни, в нашем детстве — мандаринка, кулек конфет — и радость. А здесь — где ты видишь радость? Вот этот что ли радуется? — Комин довольно бесцеремонно ткнул стаканчиком с глинтвейном в сторону проходящего мимо мужчины в дорогом пальто, в обеих руках у которого было по вороху пакетов из дорогих бутиков. Галстук сбился набок, на раскрасневшейся физиономии читалась лошадиная покорная усталость.

— Может, и радуется, — я проводил мужчину взглядом. — Накупил подарков для всей семьи. Молодец.

— А сколько он на это потратил, как думаешь? Тысяч пять?

Я присмотрелся к названиям магазинов на пакетах.

— Думаю, больше.

— Вот! И сколько их таких, только здесь и сейчас, на этой улице. А на других улицах? В других городах? По всему миру? И что у них в этих пакетах? Ни-че-го! — отпечатал Комин. — Труха! А если бы эти деньги да пустить на гранты ученым, на развитие технологий, нормальных, полезных технологий…

— Стоп, Саня, остынь, — я похлопал его по плечу. — Рождество тебе не перебороть. Пытались многие. Даже здесь. Цвингли с Кальвином — фрески в церквях замазывали, музыку запрещали, чтоб никаких праздников, никаких плотских удовольствий. Ради чего-то там такого, возвышенного. Как видишь, ничего у них не вышло. Не хотят люди кульку конфет и мандаринке радоваться. И ничего ты тут не поделаешь. Кстати, об этой самой мандаринке. Не поверишь, сколько раз я о ней слышал! Наш человек, из тех, кому за сорок, стоит ему только на Банхофштрассе в предрождественское время попасть, он тут же эту мандаринку вспоминает. В ста случаях из ста! Можешь мне поверить, у меня хорошая статистическая подборка. Так хватит уже, Санечка! Баста!

— Ну, мандаринку, я, действительно, не к месту вставил, — согласился Комин. — Она здесь ни при чем.