Всеволод Бернштейн - Базельский мир

Мы подошли. Комин принялся приветствовать всех по очереди ударами кулака в кулак, как это принято у чернокожих реперов, и легонько коснулся скрюченной кисти инвалида.

— Это мой друг Владимир, — представил меня Комин по-английски. — Он из России.

— А это Батист, Лео и Виктор. Они из ЕТХ, Высшей технической школы, очень талантливые ребята. Цифровые марксисты.

Батист и Лео, как по команде, подняли правую руку, расставив пальцы буквой «V», а Виктор, тот, что в инвалидном кресле, приветливо улыбнулся. К спинке его кресла была приторочена пивная банка, от нее тянулась прозрачная трубочка прямо ему в рот.

— Ты присаживайся, а мы с Батистом пойдем, возьмем пива, — распорядился Комин. Парень в дредах поднялся из-за столика и вместе с Коминым отправился к стойке.

Я уселся между Лео и Виктором, которые смотрели на меня с большим почтением, Комин явно пользовался у них авторитетом, который автоматически распространялся на всех его друзей.

— Цифровые марксисты, это что такое? — спросил я.

— Мы боремся с властелинами компьютерного облака, — высокопарно произнес Лео.

— Властелинами чего? — не понял я. По-английски это звучало Lords of the computing cloud, словно что-то из мира эльфов и хоббитов.

— Компьютерное облако, — пояснил Лео. — Это то, что раньше было интернетом. В интернете равноправные участники обменивались информацией, а теперь его загребла кучка умников и установила средневековые правила. В компьютерном облаке есть лорды и есть пейзаны. Десяток лордов и миллиарды пейзан. Лорды снимают сливки, пейзаны вырабатывают контент и не получают ничего взамен. Почти ничего.

— Лорды — это, например, Гугл? — предположил я.

Виктор дернулся в кресле и что-то прохрипел.

Я вопросительно посмотрел на Лео.

— Он говорит, Гугл — зло.

Виктор кивнул.

— Точно, бро! Гугл — зло! — согласился Лео. — И социальные сети — тоже зло. Они разрушают личность, оглупляют, воруют наше время. Лучшие инженеры и разработчики работают не над тем, чтобы решать реальные проблемы человечества — чтобы не было голодных, неграмотных, бесправных — нет! Они заняты оптимизацией обмена фотографиями в социальных сетях. Фотографии кошечек, блюд в ресторанах…

Виктор снова прогудел что-то.

— Дерьмо! — расшифровал Лео. — Точно, бро! А ты, Владимир, чем занимаешься?

— Продаю часы, — чуть не вырвалось у меня. — Я журналист, — сказал я, деликатно откашлявшись.

— Вот! — обрадовался Лео. — Ты же сам знаешь, что компьютерное облако сожрало журналистику. Посмотри на сайты социальных новостей! Что у них в топах? Кошечки! Тотальный идиотизм! Согласен?

— Пожалуй, да, — кивнул я. Я поискал глазами Комина. Он стоял у стойки и оживленно беседовал с Батистом. Нести пиво, похоже, он не собирался. — И что же вы, цифровые марксисты, собираетесь делать?

— Мы собираемся разрушить компьютерное облако, — ответил Лео.

Виктор вставил нечленораздельную реплику.

— Именно к чертовой матери! — согласился Лео. — Покончить с его властелинами. Мы собираемся построить новую всемирную сеть, с другими порядками. Но сначала нам нужно объединиться, всем, кто сыт по горло этим дерьмом. Таким, как ты, как твой друг Алекс, как тысячи, тысячи других. Вместе мы победим!

Виктор дернулся в коляске и с большим трудом приподнял руку, на скрюченной болезнью кисти руки шевельнулись два пальца, так — что можно было угадать букву V. Лео вслед за ним поднял руку. Они оба посмотрели на меня.

Я тоже поднял руку — Виктория! Победа! — и осторожно огляделся по сторонам. Люди за соседними столиками не обращали на нас внимания. Зато нас, наконец-то, заметил Комин. Он подошел с четырьмя кружками пива в руках, еще четыре нес Батист.

— Я вижу, вы нашли общий язык, — Комин с грохотом поставил кружки на стол. — Выпьем за победу? — Он извлек из сумки Виктора специальную воронку и принялся переливать пиво в притороченную к инвалидному креслу банку.

— Владимир Ленин жил в Цюрихе в семнадцатом году, перед самой русской революцией, — рассказывал он, пока лилось пиво. — Он тоже встречался со своими товарищами именно здесь, в «Кабаре Вольтер». Все они умещались за одним столом. Их было пять-шесть человек, иногда десять, но не больше. Через несколько месяцев, когда произошла революция, у Ленина были миллионы сторонников. Но начиналось все за таким столиком.

Комин снова пустился вещать языком манифестов. Еще и Ленина приплел.

— Откуда ты все это знаешь, бро? — спросил я с поддельным восхищением.