Жанна Тевлина - Вранье

– Может, ты на автобусе поедешь? А обратно такси возьмете?

Такого он не ожидал. Сказал сухо:

– Конечно, нет проблем.

Рита сидела несчастная и теребила в руке мобильник. Шура встал и прошел в кухню. Она вошла за ним:

– Шурик…

Он наливал чайник и сосредоточенно наблюдал за струей воды.

– Шурик, я не знаю.

– А что тут знать? Я же сказал. Я прекрасно справлюсь сам.

– Да нет. Я, конечно, тебя отвезу. Просто… Твоя мама может расстроиться.

Он резко обернулся, так что чайник упал и вода вылилась обратно в раковину. Именно об этом он и думал. Но как она это поняла? Весь его организм, натренированный опытом прошлого, отторгал эту фразу. Марина бы сказала: «Твоя мама, конечно, разозлится». И была бы права. Мама правда злилась, но обычно делала вид, что все хорошо, и это особенно мучило. А ведь он и тогда знал, что она расстраивается, только не позволял себе об этом думать. Он был не свободен, он не имел права. Рита смотрела испуганно, и в этот момент он ей поверил. Было странно, что не надо никого бояться, но напряжение постепенно отпускало. Он сказал строго:

– Если ты меня не отвезешь, я тебе колесо проколю.

И она улыбнулась.

Через месяц после Гришкиного тринадцатилетия умерла бабушка, а Шура даже не заметил, как она болела. Верней, он знал и даже иногда заезжал к ней, но делал это механически. Все пройдет, как всегда проходило. Мама его отчитывала, говорила, что он давно ни о ком не думает, но к этому он привык и, как обычно, вяло огрызался. Бабушка последнее время жила со своей племянницей из Киева, тетей Кирой, у которой своей семьи не было. Они с Мариной над ней подшучивали, а мама осуждала эти смешки, хотя тоже ее недолюбливала. Шура это знал. На день рождения бабушку уже не могли привезти, и Гришку со скандалом вывезли навещать больную. Бабушка радости особой не проявила, и Шура чувствовал, что у нее уже не нет сил на эмоции. Он не мог на это смотреть. Просыпалась какая-то застарелая боль, которую надо было срочно загнать обратно, потому что иначе не будет сил жить. Хотелось поскорей уйти, тем более он ничем не мог помочь.

После похорон началась суета, которую теперь он плохо помнил, а главное, плохо понимал. Единственное, он знал, что надо успеть переехать. Успеть, пока не случилось непоправимое. Он был почему-то уверен, что, если они переедут, все наладится, все станет на свои места. Марина молчала, но он чувствовал, что еще немного – и она сорвется. Дома она старалась бывать как можно меньше, приходила поздно и сразу ложилась. Шура ее за это не осуждал. Обстановка была невыносимая. С родителями почти не разговаривали. Он, родной человек, и то с трудом выдерживал, а что уж говорить о Марине. Квартиру успели перевести на Шуру, и родители не чинили препятствий с переездом. Назначили дату. Шура воспрянул. Постоянно заговаривал о мебели, которую они купят. Говорил, что кухню тоже надо заменить. Марина вяло соглашалась. Теперь ему казалось, что она перегорела, и ей уже все равно, но он не хотел об этом думать. Он действовал.

Родители предложили не переводить Гришку до конца учебного года. Тот не возражал. Шура строил планы, как они устроят второй медовый месяц.

После переезда долго не разбирали вещи. Марина недавно сменила работу и задерживалась там допоздна. Работа была перспективная. Устроил ее туда один из бывших клиентов, которому она когда-то помогла. Юридическая консультация, в которой она раньше работала, потихоньку разваливалась, и клиент предложил ей место на его фирме. Правда, фирма ничего общего с юриспруденцией не имела, но кто сейчас работает по специальности? Ее оформили менеджером по персоналу, и Марине неожиданно работа понравилась. Она приходила довольная, и Шура молча радовался. Правда, когда она слишком задерживалась, волновался. Лежал без сна и корил себя за то, что вечно гневит бога. Видимо, правда, все дело в нем. Не угодишь ему. Когда ей плохо – нехорошо; когда хорошо – тоже нехорошо. Но все-таки бывало тревожно. Он прислушивался к звукам в подъезде. Неожиданно хлопнула дверь, и Марина влетела в комнату. От нее пахло вином. Она упала на кровать. Сказала громко и весело:

– Шурака, бедненький! Я тебе спать не даю.

– А по какому поводу банкет?

Она захохотала, и он понял, что выпила она немало.

– Как по какому? Наше новоселье справляли.

– Ясно… А почему сегодня? Мы уж месяц как переехали.

Она скривилась:

– Вот как ты все-таки умеешь испортить настроение. Как твоя мама.

Она долго возилась в соседней комнате, а Шура пытался по звукам определить, что она сейчас делает. Потом она легла рядом. Прижалась к нему щекой: