Жанна Тевлина - Вранье

– Я?! Да мне дела до нее нет. Неужели это не видно?

– А вот не видно. Ты покажи, стань своим…

– Да не могу я.

На собрании Виктория шипела, выплевывая едкие определения в адрес Ботаника.

– Я считаю, надо его лишить надбавки к зарплате.

Шура вздрогнул:

– Это как?

Надбавкой к зарплате назывались деньги в иностранной валюте, которые нигде не фиксировались и выдавались каждому сотруднику в конверте, вместе с основной зарплатой в рублях. По сумме надбавка превосходила рублевую часть раз примерно в двадцать.

– Что думает коллектив?

Коллектив молчал.

– Может, у кого есть возражения?

Возражений не было. Шура помнил, что именно это молчание его окончательно добило. А ведь это были те, с кем он выпивал в кабинете и курил на лестнице. Свои в доску. Марина сказала бы: «Я в этом ни минуты не сомневалась».

Он вошел в кабинет Виктории и молча сел. Она тоже какое-то время молчала.

– У вас что, Ботаник?

– Я извиниться хотел.

Виктория посмотрела на него пристально, видимо пытаясь определить, шутит он или говорит серьезно:

– Мне не извинения нужны, а работа.

– Я действительно не мог позавчера…

Ему вдруг стало все так противно, и он сам, и эта работа, навалились усталость и безразличие.

– У вас что, проблемы какие?

Он махнул рукой.

– Болеет кто?

– Да нет, слава богу.

– А что тогда?

– Так, с женой. Я, видимо, развожусь.

Она вдруг обежала стол и села рядом:

– А ребенок? У тебя ж сын, кажется.

Шура кивнул.

– Что ж ребенка без отца оставлять?

– Он уже большой.

Виктория всплеснула руками:

– Большой! Ну, ты даешь! Дети большими не бывают. Влюбился, что ли?

Шура поднял на нее глаза. Она смотрела выжидающе, с какой-то бабьей жалостью, которой он никогда за ней не замечал.

– Да нет, жена уходит.

Он начал рассказывать, а она слушала, и он немного успокаивался.

– Да ладно тебе. Я тебе вот что скажу: сука она! И других слов у меня нет.

– Я пойду?

– Иди и держи хвост морковкой!

Он встал и пошел к двери.

– Саш!

Он обернулся.

– Ну, сделай ты раз в месяц доклад на пять минут! Чего народ дразнить? Сейчас, знаешь, сколько всего интересного. Я вчера в новостях слышала, что дельфины, например, звуки такие издают, помимо их пиканья обычного, которые расшифровать можно и на человеческий язык перевести. Ну! Чем не оптика?

В этом месяце в его конверте лежали лишние двести долларов.

В дверь постучали. Шура никого не ждал, да и видеть не хотел. За неделю после переезда к нему заходили только адвентисты седьмого дня. Вежливо поинтересовались, знает ли он, зачем живет. Шура не знал, но говорить об этом не стоило. Ему сразу предложили специальную литературу, по прочтении которой он начнет жить осмысленно. Шура отнекивался, адвентисты наседали. Спасло большое количество коробок, загораживающих проход в комнату. Они, видимо, смекнули, что взять с него особо нечего, сказали, что зайдут позже, а он пока пусть поразмышляет о вечном. Шура обещал.

Стук повторился. На пороге стояла соседка. В одной руке у нее была кастрюля, а в другой – большой плоский сверток.

– Ма нишма!

Шура суетливо раздвинул коробки и предложил зайти в комнату.

– Тебя как зовут?

– Алекс.

– А я Варда. Очень приятно! – Она огляделась. – Хорошая квартира. Ты работаешь?

Шура неопределенно пожал плечами.

– На иврите говоришь?

– Пока иврит плохая…

– Ничего! Лиат, лиат, потихоньку.

Шура предупредительно пододвинул ей табуретку, а сам присел на кровать.

– Я тут тебе принесла.

Она развернула сверток, и там оказалась картина. На синем морском фоне белел маленький треугольник-парусник. Интересно, как будет на иврите парусник? Шуре очень захотелось блеснуть цитатой «белеет парус одинокий», мол, и у нас эта тема популярна. Он ткнул пальцем в парусник и неопределенно помахал руками. Соседка закивала. Ну как же сказать «парус»? Шура оглядывался по сторонам, пытаясь найти подсказку, но вдруг понял, что остальных слов тоже не знает и процитировать вряд ли удастся.

– Алекс, у тебя плита есть?

– Плита? Да конечно.

Они прошли в кухню, а из нее – на технический балкон. Шура показал на плиту, трагически закатил глаза и обвел руками помещение, мол, вот такое недоразумение – плита на балконе. Но Варда то ли не поняла, то ли ее такое положение вещей не смутило. Она потрясла кастрюлей и поставила ее на конфорку:

– Вот кастрюля. Готовить будешь… Курицу, суп… Понимаешь меня?