Анатолий Курчаткин - Поезд

– Ну так мы вот хотели потолковать, были у вас в купе там, – снова вступил в разговор жираф, – а у вас там какие-то подселенцы. Крутые – жуть, юноша, тот сразу мне приемы каратэ демонстрировать стал. Куда ему, – дотянулся жираф головой до американца, ткнул его с усмешкой рожками в лопасть, – куда до этого юноши! Детский сад по сравнению с ним, даже не сад, а ясли.

Звучный лязг и грохот колес сопровождал их разговор. Они разговаривали в тамбуре, куда мужчина вышел покурить. Раньше он всегда курил прямо у себя, женщине это не нравилось, но она терпела и только отгоняла от себя рукой дым, когда мужчина случайно выпускал тот в ее сторону. Но теперь лафе пришел конец. Теперь в купе была эта беременная ева, и курить при ней – такое, естественно, исключалось. Конечно, они с женщиной вовсе не жаждали этого соседства, но уж раз выпало сделаться соседями, то приходилось считаться.

– А, так вы, значит, сюда ко мне – побывав там, – закивал и, не смог удержаться, всхохотнул мужчина. – Познакомились, значит, с нашей молодежью? Показали они уже вам? Крутые, точно. Слово им поперек – ни-ни, живо на место поставят. – И его осенило: – Так вы, получается, видели их, а они вас? Они вас, получается, тоже?

– Да, конечно, а как же, – удивленно ответил жираф. – Если мы их – да, то почему они нас – нет?

Понятно, понятно. Почему, действительно, нет. Мужчина снова покивал. Только уже не засмеялся. Ну вот, эксперимент поставлен. Женщина тогда говорила, что проводник, если бы зашел в купе, когда там жираф, то не увидел бы его. Будто бы жираф – только их, нечто вроде такой их общей галлюцинации, материализация их неутоленных желаний. Вот теперь ясно, как бы не увидел. Запах псины чует, а саму «псину» бы не узрел. Узрел бы, еще как узрел. И его, и американца.

– Ну так что, как мы поступим? – возобновил жираф основной разговор. – Там у вас, в присутствии тех, – никакой возможности объясниться. Может быть, здесь же, в тамбуре? Вы бы сходили, привели ее, а мы бы подождали.

– Да, а мы бы подождали, – снова вскинулся и смолк американец.

Мужчина вынужден был отрицательно покачать головой:

– Нет, она сюда одна, без меня не пойдет, а мы вместе сейчас выходить не можем. Боимся! Выйдем – а они дверь на замок. С них станется. И будем мы в коридоре куковать.

– Так к вам теперь вообще не особо в гости походишь! – дошло до жирафа.

– Не походишь, не походишь, – подтвердил мужчина. – Вон они вас приемами каратэ встретили!

– О, елки зеленые! – сокрушенно проговорил жираф. – А я в вашем обществе всегда так оттягивался! Такой кайф получал!

– Ну, надо надеяться, обомнутся со временем, – сказал мужчина. – Обомнутся, помягчеют…

– Ждать до морковкиного заговенья! – воскликнул жираф.

– Я вообще, – смущенно подал голос американец, – мог бы их поучить… Я, если всерьез, такое могу… Я ведь с вами не всерьез. А если всерьез – они вас сами рады оставить будут. Сбегут, натуральным образом. Только скажите.

Американец начал говорить – мужчина как раз собирался сделать последнюю, самую сладкую затяжку. Он поднес сигарету к губам, американец медленно, осекаясь, нанизывал слово на слово, – и дым встал у мужчины в горле колом, он поперхнулся, словно это была его первая сигарета в жизни.

– Что вы такое говорите, что вы говорите!.. – сквозь кашель, торопясь, забормотал он. – Как можно. Девочка на сносях, ждет ребенка… что вы! Ну, выпало нам такое. Ну что ж. Делать нечего. Как-нибудь обойдется.

– Ждать до морковкиного заговенья! – снова воскликнул жираф. На этот раз – с интонацией упрека и даже порицания.

– Последнего дня Помпей, – сказал американец.

– Простите? – не понял мужчина.

– Я говорю, до последнего дня Помпей! – повторил американец. Он понемногу расковывался, смущение в его голосе стало сменяться бесцеремонностью. – В смысле, ждать до этого срока.

– Почему? – снова не понял мужчина.

– Потому что Помпеи должны быть засыпаны пеплом.

– В смысле, всякая жизнь конечна – и ждать придется до ее конца?

– В смысле, что Этна, сколько ни спит, в конце концов обязательно просыпается.

Мужчине это надоело. Испортил ему последнюю затяжку, сейчас принялся говорить загадками.

– Ладно, – махнул он рукой. – У вас у американцев мышление – без полбанки не разберешься.

– На человека. По полбанки на человека! – с удовольствием завопил жираф. Вот так помолотить языком – это было ему в самый кайф. – А для жирафов – по две полбанки. У нас шея длинная, пока дотечет, куда надо, всосется – сдохнешь ждать результата.