Андрей Шаргородский - Женские слёзы - двести пятьдесят оттенков мокрого (сборник)

– Понятно! Свободен! Хотя, подожди.

Генерал Волков был офицером старой закалки и не мог просто так поставить точку в этом деле. Уважение к бывшей коллеге, у которой убили мужа, да и при всем при этом ее обаяние не давали ему покоя. Он все-таки решил ехать к ней. Не имея привычки откладывать все в «долгий ящик», он тут же ей позвонил:

– Аида, здравствуй!

– Здравствуйте, товарищ генерал!

– Я хочу к тебе сейчас приехать, ты как?

– Приезжайте, я буду рада. Я уже давно вас жду.

– Хорошо, через полчаса буду, до встречи.

– Григорьев, согласуй там все в больнице, проверь и там жди, я скоро буду. Да, и скажи, чтобы машина была готова. Выполняй!

Она почти не изменилась, во всяком случае, генерал с первого взгляда ничего не заметил, кроме живота, конечно.

– Здравствуй, Лидия Васильевна! – он преподнес ей букет.

– Здравствуйте, Валентин Викторович! Присаживайтесь! Как здоровье?

– Да ничего, подлечился немного. Да ты слышала, наверно.

– Да, слышала. После той поездки в министерство вы на три месяца выбыли из строя.

– Ну, совсем не выбыл, меня держали в курсе дела, но в больницах и санаториях пришлось поваляться, до сих пор кости болят от постельного режима. Да, собственно, кому я рассказываю. Ты ведь тоже уже больше полгода на воле не была?

– Да, сначала обследования, потом экспертизы, потом лечение, а потом, сами видите, жду пополнения.

– Что говорят?

– Мальчик! Все нормально, только уже годы, надо лежать на сохранении.

– Понятно! – он замолчал, не зная, как продолжить разговор.

– Товарищ генерал, только вы ведь не за этим ко мне приехали?

– Ну, почему, и за этим тоже. Я всегда к тебе относился с симпатией, Лида, так что все, что происходит в твоей жизни мне не безразлично.

– Спасибо, Валентин Викторович! Только вы не переживайте, я все поняла, так надо! Тем более два года условно – это ерунда, как раз в декрете и отсижу.

– Да, нам пришлось из органов тебя уволить, сама понимаешь.

– Понимаю, но мне оформили пособие, так что декретные я буду получать, если вы об этом.

– Это совсем не то, что ты должна была бы получать, но все-таки.

– Нормально все, справлюсь.

– Ты все-таки пойми, что оправдывать тебя нельзя было. Сергея оформили в состоянии аффекта, а тебя решили подвести под самооборону, но с превышением.

– Я уже сказала вам, товарищ генерал, что я все поняла и зла на вас не держу, тем более, что сама во всем виновата.

– Да, ну что ж, я, пожалуй, пойду. Если будут какие-то трудности – обращайся, буду рад помочь.

– Товарищ генерал, скажите, пожалуйста, а Стрелкова, наградили?

– За что?

– Как за что? Ведь это он один раскрутил все до конца и ценой своей смерти остановил дальнейшие убийства!

– Лида, я понимаю, что память об Игоре..

– Да причем тут память, – мне, если хотите, на них обоих плевать, просто никто из нас не думал, что он сможет подойти так близко к разгадке этих всех событий, – тут она остановилась, поняв, что сказала лишнее, затем улыбнулась и продолжила, – он достойный противник, я его лично бы наградила, пусть посмертно.

– Так погоди, – генерал выпучил глаза, – а теперь объясни, что значит «наплевать на них обоих» и «достойный противник»?

– Ой, товарищ генерал, может, лучше не надо? Все уже в прошлом, все довольны, кроме меня, пока, так что зачем?

– Как зачем, а истина, а виновные?

– Вы, простите меня, но вы как маленький! Неужели вам в Министерстве не объяснили?

– Мне объяснили, как должно быть, мы так и сделали, но ты сейчас намекаешь мне, что все было совсем по-другому?

– Ну, вы же сами на нашем последнем совещании говорили нам, что «все отлично, но никуда не годится. Ведь именно так себе представляет наши действия преступник. Вы все делаете и говорите правильно, но и они все это легко предугадают. Что-то мне подсказывает, что наши предположения сформированы именно так, как хотят они, наши с вами противники. Если это так, то все, что вы говорите – обречено на провал». Это ваши слова, товарищ генерал. Так вот, единственный человек, кто смог сыграть на опережение – это был Стрелков. Именно он первый понял мотивы, вернее, мотив всех двенадцати убийств. И именно он, своими действиями предотвратил последнее. А кто и как убивал, это уже не так важно.

– Лида, а ты вот сейчас это мне говоришь зачем? Ты нормально себя чувствуешь?

– Да, нормально, Валентин Викторович! А говорю я вам все это только потому, что вы мне тоже глубоко симпатичны и я не хочу, чтобы вы продолжали мусолить это дело, иначе получите пулю в затылок.