Николсон Бейкер - Бельэтаж

– Доброе утро [12], офис Доналда Ванчи. К сожалению, Дона сейчас нет на месте. Можно узнать ваш номер, чтобы он перезвонил вам позднее?

Проворно выхватив у меня ручку, Тина записала фамилию в блокнот «Пока вас не было». А затем, повторяя вслух артикулы и количество товаров, начала принимать длинное и запутанное сообщение. Мне не терпелось уйти, но это выглядело бы слишком бесцеремонно. Благодаря плакату для Рэя и жареной курице наша беседа только что перешла из категории офисной любезности в общечеловеческую сферу и должна была закончиться в диалоговом режиме: этикет предписывал мне дождаться, когда закончится телефонный разговор, и обменяться последними фразами – если бы вскоре не выяснилось, что сообщение придется принимать дольше трех минут подряд, но в этом случае Тина, знаток условностей, отпустила бы меня, понимая, на что намекает моя возня подтекстом «так-так, пора поторапливаться» (подтягивание брюк, заглядывание в бумажник, шутливый салют), и беззвучно выговорила бы: «Пока!»

В ожидании я проверил, нет ли на вращающейся подставке сообщений для меня, хотя пробыл на месте все утро и ничьи звонки не пропускал, затем, шагнув в кабинку Тины, взял со стола ее увесистый хромированный штемпель с датой. Это была модель с автоматической подачей чернил; в состоянии покоя внутренний элемент, проставляющий дату и опоясанный шестью резиновыми ремешками, прятал текущую нумерологию, перевернутую вверх ногами, под влажным черным сводом корпуса. Чтобы воспользоваться этим аппаратом, его квадратное основание водружали на лист бумаги, который предстояло проштемпелевать, и нажимали деревянную (настоящую!) ручку. Тогда внутренний элемент, выведенный S-образными направляющими из похожей на портальный кран надстройки, с достоинством начинал спуск одновременно с поворотом, и перемещался в рабочее положение как раз к посадке, словно модуль лунохода, на миг касался бумаги, оставлял на ней сегодняшнюю дату и пружинисто возвращался в позу отдыха летучей мыши. Утром, приходя в офис пораньше, я иногда наблюдал (через стеклянную стену своего кабинета), как Тина меняет на штемпеле дату: доев свой пончик без глазури, стряхнув крошки с пальцев в ту же пленку, в которую он был упакован, завернув крошки в пленку так, что получался аккуратный беловатый комочек, и выбросив этот комочек, Тина отпирала свой стол, вынимала степлер, блокнот «Пока вас не было» (этим вещам свойственно бесследно пропадать, если их не держат под замком) и штемпель из среднего ящика, в котором царил идеальный порядок, и попутно клала лишние пакетики сахарозаменителя, поданные в кофейне, в особое отделение ящика, где не было ничего, кроме пакетиков с сахарозаменителем. Затем Тина сдвигала резиновый поясок штемпеля на единственную цифру – ритуальное действо, с которого начинался ее рабочий день, как и мое переворачивание страницы перекидного календаря по двум металлическим дугам, продетым в отверстия листочков размером с почтовую открытку (я всегда менял дату накануне вечером, перед самым уходом, чтобы с утра не портить себе настроение вчерашними разочарованиями и списком неотложных дел), все это превращалось в прощание с минувшим, после которого жизнь вновь устремлялась вперед.

И вот теперь я трогал ремешки штемпеля с выпуклыми резиновыми цифрами, смену которых производили железные шестеренки; ремешки, соответствующие числам месяца, были сплошь черными, но поясок, соответствующий декаде, все еще оставался красным – кроме цифры 8, липкой от чернил. Я подставил ладонь и оттиснул на ней дату.

– Давайте я повторю вам цифры, – говорила Тина. В этом ожидании, когда она договорит, и я смогу отправиться на обед, был один любопытный момент. Несмотря на то, что нас прервали на середине разговора, которым я так увлекся, что до сих пор не ушел, мне было ясно: чем дольше я здесь стою, тем меньше вероятность, что мы возобновим разговор с того, на чем остановились, – и не потому, что потеряли нить, а потому, что обсуждали не заслуживающие внимания предметы, и никто из нас не желал, чтобы нас заподозрили в чрезмерном внимании к таковым. Мы стремились придать этим предметам статус случайных наблюдений, сделанных в жизни наряду с сотней других, не менее интересных, о которых можно с легкостью упомянуть друг другу.

И действительно, когда Тина наконец повесила трубку, мгновенно перешла с «телефонного голоса» на обычный и почувствовала, что я жду продолжения, то спросила: