Шерман Алекси - Феникс, что в Аризоне

Томас Разжег Костер рассказывал их всем, кто готов был остановиться и послушать. Рассказывал даже тогда, когда все уже давно перестали слушать.

Виктор и Томас приехали в резервацию на восходе солнца. На земле начинался новый день, но в резервации было все то же.

— Доброе утро, — сказал Томас.

— Доброе утро.

Племя просыпалось, готовилось возобновить работу, завтракало, читало газеты

— как все люди. Виллина Лебрет вышла в палисадник в банном халате. Она помахала, когда Томас и Виктор проезжали мимо.

— Полоумные индейцы все-таки съездили и вернулись, — сказала она себе и снова занялась своими розами.

Виктор остановил пикап возле стандартного дома, в котором жил Томас Разжег Костер. Они оба зевнули, потянулись, стряхнули пыль.

— Устал я, — сказал Виктор.

— От всего, — добавил Томас.

Оба подыскивали слова для завершения поездки.

Виктору надо было поблагодарить Томаса за помощь и деньги и договориться об их возврате.

— Не беспокойся насчет денег, — сказал Томас. — Все равно они ничего не меняют.

— Да, как бы не так.

— Не меняют.

Виктор знал, что Томас все равно так и останется полоумным вралем, который разговаривает с собаками и автомобилями и слушает ветер и сосны.

Виктор знал, что все равно не будет дружить с Томасом, даже после всего, что было. Жестоко, но это реальность, как реален пепел его отца в коробках позади сидений.

— Я знаю, — сказал Томас, — ты все равно будешь со мной обходиться не лучше, чем прежде. Я знаю, что иначе твои дружки подняли бы тебя на смех.

Виктор устыдился. Что сталось с племенными узами, с чувством общности? Единственная общность у него с другими — это бутылка и порушенные сны. Он в долгу перед Томасом, надо его чем-то отблагодарить.

— Слушай, — сказал Виктор и передал Томасу картонку, в которой была половина его отца. — Возьми от меня вот это.

Томас принял пепел и улыбнулся. Он закрыл глаза и рассказал вот что:

— Я отправлюсь в последний раз на водопад в Спокан и высыплю пепел твоего отца в воду. И твой отец взмоет вверх, как лосось, перепрыгнет через мост, перепрыгнет через меня и найдет дорогу домой. Это будет прекрасно. Его зубы будут блестеть, как серебро, как радуга. Он восстанет, Виктор, он воздвигнется.

Виктор улыбнулся.

— Я думал так же поступить со своей половиной, — сказал Виктор. — но мне не пришло в голову, что мой отец будет похож на лосося. Мне это представлялось вроде расчистки чердака, когда расстаешься с тем, от чего больше нет прока.

— Так не бывает, — сказал Томас. — Прок остается.

Томас Разжег Костер вылез из пикапа и пошел к своему дому. Виктор включил мотор и развернулся, чтобы ехать к себе.

— Постой! — вдруг крикнул Томас с крыльца. — Я хочу у тебя кое-что попросить.

Виктор остановил пикап, высунулся и крикнул:

— Чего тебе?

— Почему бы тебе как-нибудь один раз, когда я буду рассказывать, не остановиться да послушать?

— Только один раз?

— Только один раз.

Виктор вскинул руки в знак того, что уговор заключен. Все по-честному. Ведь Томасу ничего другого и не нужно от жизни. И Виктор спокойно поехал домой в отцовском пикапе, а Томас зашел в свой дом, закрыл за собой дверь, и потом ему в тишине явился новый рассказ.