Яков Миронов - Он пришел. Книга первая

Вот и теперь в жилище своем прилег он на спину и начал ползать, желая успокоить зуд, приводящий его в трепет. Не найдя себе покоя, задумался и вспомнил, что в нем покоится то, что вызвало его из жилища! Есть на теле его секретное место, которое открывается по воле его, чтобы накормить плоть свою. Именно там был укрыт тот самый серебряный чемоданчик, в котором пребывал во сне младенец по имени ЙеhИШИЭЛьРоМаХ. Ливьятан перевернулся на живот, и открылось его секретное место, и оттуда выпал этот светлый кейс.

Чихнул Ливьятан, и вышел из его горла яркий свет. Вся пещера осветилась, и когда яркий свет погас, тогда со всех сторон полился бледно-зеленый свет. Стены его жилища хранили в себе запасы природного фосфора. И теперь это круговое освещение задержалось и не хотело возвращаться в изначальное состояние.

Ливьятан задумался: «Что это? Кто внутри этого? Почему это позвало меня на помощь? Что уготовано мне в этом ящике? Как открыть его? Кто поможет мне в этом? Ведь даже кончики моих усов толще объема этого ящика! Только моему Творцу подвластно неведомое и сокрытое! Из этого получается единственный вывод: мой Творец направил меня к этому ящику, и значит, кто-то от Него скоро пребудет в моей обители».

И вот! Словно звезда, от которой все камни пещеры возгорелись разнообразным переливающимся светом, пробила толщу подводной горы и спустилась к этому серебристому кейсу. Ливьятан свернулся и спрятал свой взор от яркого света этого пришельца. Но когда яркость потеряла свою силу, он открыл все свои глаза. А их у него было семь. Перед ним лежал маленький человеческий детеныш.

Два ярко-голубых глаза малыша и семь глаз разнообразного цвета Ливьятана встретились.

Ромах осматривал непонятное ему живое существо, и внутри его разума возникала масса вопросов: «Кто это? Почему я слышу его мысли, а он молчит? Что уготовано мне от него? Как начать диалог с ним? Зачем мои родители не со мной? И вообще, где я нахожусь? Надо попытаться! Возможно, этот… поймет и вернет меня к моим родителям?!» И Ромах обратился к Ливьятану: «Послушайте, уважаемый! Я не знаю, как тебя зовут, но мне бы очень хотелось вернуться к тем, у кого ты, многоуважаемый, меня забрал! Поэтому, если тебя не затруднит, пожалуйста, верни меня туда, откуда я был забран тобою! Иначе я буду вынужден позвать на помощь моего Создателя. И вообще, я голоден».

Ливьятан от слова до слова понимал младенца и так же, как Ромах, мысленно обратился к мальчику: «Я тот, который взял тебя из воды, потому что ты взывал ко мне о помощи. Но почему мой слух уловил твое обращение ко мне?? Этого я не знаю и не понимаю!»

Ромах не сводил глаз с гиганта, который не был человеком, но доброжелательное общение не отпугнуло одного от другого. Поэтому Ромах продолжал: «Моя мама кормила меня светло-прозрачным, но очень вкусным, грудным молоком. А у тебя, мой спаситель, не найдется такого молока?»

Ливьятан придвинулся к младенцу своим животом и открыл свое секретное место. Почувствовав пальчики маленького человечка на своих сосках, он услышал мысль малыша. Ромах говорил немного удивленным и взволнованным тоном: «Сколько много нежных и розовых сосков! У моей мамы было всего два, так мне и одной иногда хватало. А зачем тебе столько?»

Ливьятану стало смешно, но он тут же вспомнил, что человек тает как свечка, когда он открывает свою пасть. Сдержался и ответил младенцу в мыслях своих: «Да ты, я вижу, такой, как я! Грудное молоко любишь?! Но раз ты сказал, что тебе хватало одной сиськи, тогда я не останусь голодным».

Ромах ощутил тепло и расслабился, но почувствовав, что засыпает, успел поблагодарить гиганта, к которому не испытывал никакого страха: «Твое молоко гораздо вкуснее и питательнее, чем у моей мамы. Можно, я буду с т-о-б-о-й д-р-у-ж-и-т-ь?» Веки младенца отяжелели, пухленькие ручки ослабли и через несколько мгновений Ромах погрузился в глубокий сон младенца.

Ливьятан, глядя на человеческого отпрыска, размышлял: «Кто он, который обладает огромной силой звукового сигнала? Почему проявилась во мне жалость именно к нему? Мой Творец дал мне власть над всеми, кто обладает дерзостью! Тогда зачем мне дано охранять это человеческое создание? Не могу ли я съесть…» На этом его мысли оборвала пронзительная боль в центральной области головы и жуткая боль в его секретном месте. «Но у меня нет сердца!» И из его горла вырвался неудержимый рык. Затем, чтобы смягчить наступившую боль, он продолжил свою мысль: «Зачем Твоя рука легла на мою голову? Ты мой Творец! Более пяти с половиной тысячелетий я выполняю каждое Твое слово без всякого прикословия. Что теперь сделано мною неправильно? Кто этот, которого Ты так оберегаешь? Сними с меня боль! Обещаю Тебе, мой Творец, что у этого отрока не упадет ни один волос с его головы, пока он пребудет со мной. Клянусь Твоим именем! Я постараюсь сберечь этого человеческого детеныша для Твоих будущих целей. Не было друга у меня за все время жизни моей. Чему могу научить его, кроме дерзости и бесстрашия? Законы Твои неизвестны мне! Я был и остаюсь орудием в Твоих руках. Кто станет обучать «этого» в стенах моего жилища?» Головная боль исчезла так же внезапно, как и началась.